Артур Кангин - Путешествие по однокашникам с джинном Ваней. Авантюрный роман

Не скажу про себя, я всегда молодой, а Сигизмунд выглядел жутко. Тощий и зеленый, будто из концлагеря. На щеках седая щетина. Набрякшие круги под глазами. Мешками растянутые колени спортивных брюк.

– Кого беру в жены? Супруга – люкс! Что надо!

– Все жены одинаковы… Цель любого супружества – размножение. Правда, в радужном фантике, так называемой, любви.

– После этой свадьбы размножиться не удастся, – джинн нервно раскурил беломорину.

Сигизмунд широко улыбнулся:

– Угостите папироской. Мои закончил. «Беломор» – любимая марка.

– Да сколько угодно…

– А почему размножиться не удастся? Фригидна невеста? Импотенция Юры?

– Как тебе сказать? Об этом после… Мы же к тебе не пустыми пришли, с подарками.

– DVD Гайдай и Данелия! – всхрапнул Горбунок.

– Мой комп без сидирома… Видео нет.

Я элегантным жестом скинул с себя пятнистый рюкзак:

– А здесь ворох еды. Кильки в томате. Докторская колбаска. Два батона. Кинь ее, как в старые времена, в морозилку. Индийский кофе «Три слона». Сыр «Костромской». Сухое молоко. Сахар-песок.

– Ой, благодарю вас! У меня на кухне шаром покати…

Сели в зале на засаленный холостяцкий диван.

Прямо перед нашими носами худосочный паук спускался с потолка на паутинке. На заходящем солнце она вспыхнула золотом.

– Дело в том, Сигизмунд, – произнес я, любуясь восьминогим тружеником, – что женюсь я на матушке Смерти.

– Какой глупый розыгрыш… – черты Сигизмунда увяли. – А я, между прочим, уже трое суток не ел.

Джинн резко встал:

– Сначала господину Хрусталеву надобно плотно перекусить. Накатить пару-тройку рюмочек водки. А потом продолжим.

Вкушали рассыпчатую тамбовскую картошечку в «мундире». Жирную балтийскую кильку. Пили из стопок, с советским знаком качества на донышке, чистейшую, как слеза комсомолки, московскую водку.

– Значит, это не чернушная шутка? – закусил губу Сигизмунд. – Увы, бытие матушки Смерти доказывает бытие Бога только косвенно. Неопровержимое доказательство могут дать лишь математические выкладки. Извините, я прилягу. Глаза смыкаются…

Мы с джинном пересели на табуреты. Зебра легла.

30.

Пока Сигизмунд храпел, мы держали импровизированный совет.

– Как же нам его уломать? – свел я брови.

Горбунок дернул гривой:

– Стальной попался орешек!

Джинн взял один из валявшихся повсюду клочков бумаги:

– Интегралы… Дифференциалы… Ничего не понять! Хотя в арифметике я джинн не последний сотни.

– Эврика! – заржал африканец. – Надо Сигизмунду намекнуть, что матушке Смерти подвластна любая теорема. Бытие Господа Бога интегралами и дифференциалами докажет в два счета.

– Грамотный ход… – Ваня выдул паровозный клуб дыма. – Давайте разбудим математика.

– Я все слышал, – Хрусталев сел на диване. – Ваше предложение дикое… Но у меня во сне мелькнула пара идей.

Сигизмунд удалился в соседнюю комнату, закрыв дверь на щеколду.

Мы всполошено переглянулись.

– Ваня, – хлопнул я кудесника по плечу, – а ты в состоянии накрутить на кирзаче DVD-проигрыватель? Хотя бы «паленый», из Шанхая?

– Можно попробовать… Хотя кураж нынче не тот.

Поднялся и вертанулся на левом кирзаче.

И тотчас в центре зала вырос роскошный домашний кинотеатр. Диагональ монитора – 61 дюйм! Не футы-нуты…

И тут мы услышали с ноткой истеризма голос Сигизмунда:

– Неужели?! Какая засада!

– К чему, любопытно, он логически вышел? – зебра повела носом.

Я задумался:

– Если он докажет бытие Всевышнего, то вряд ли придет на мою свадьбу…

Тут мы услышали хлопок выстрела.

Стали ломиться в дверь, та накрепко заперта.

– Сигизмунд! – басовито заржал Горбунок, в окнах аж задрожали стекла.

Хрусталев молчал.

Тогда мы с джинном налегли на преграду. Косяк с треском вылетел…

Однокашник был распростерт на полу. Рядом дымился старенький «ТТ». На столе – лоскут бумаги, исписанный каллиграфическим почерком. А в финале крупно: «Бога нет! Смысла жизни тоже. Прости, Козлик! Отгуляй как-нибудь без меня свадьбу. Прощай! Чмоки-чмоки. Покончивший с собой Сигизмунд».

31.

Мы уныло брели по осенним улицам. Пряная золотая листва хрустела под ногами. Небо ослепительно голубо.

– Эдак мы всех твоих одноклассников перекоцаем, – вздохнул Иван.

– Мы будто бравая похоронная бригада. Чистильщики, блин, – рефреном вздохнул Горбунок.

– Подгадил нам майор Лопатин… – сглотнул я.

Вдруг кто-то крепко взял меня за локоть.

Оглянулся, прищурился.

Женщина средних лет с испуганными птичьими глазами. И какая-то знакомая усмешка на тонких изломанных губах.

– Юрочка? Козлик?

– Мадам, что за фамильярность? Я – Юрий Козлов. Легендарный путешественник, плейбой.

– Это же я! Эля Крякова! Неужели забыл?

Да, Элю было забыть невозможно. Что бы с ее лицом не сделали годы… Она первая научила меня в тринадцать лет целоваться. И ни как-нибудь, а по-французски, с языком.

– Неужели это ты? Эллочка!

– На ловца и зверь бежит… – пошутил Горбунок.

– Полчаса назад Хрусталев застрелился, – выпалил я.

– Сигизмунд Хрусталев? Шутишь? Здесь где-нибудь можно присесть?

– «Фестивальный» парк за углом, – заржал Горбунок. – Прикупите мне пачку «Геркулеса». А себе пивка-чипсов, что ли…

– Вот и отлично, – слегка пошатнулась Эльвира. – Надо взять себя в руки…

Приобрели с зеброй все намеченное. Сели в парке под огромным, кипящим золотой листвой, дубом. Рядом по дорожкам мамаши катили радужные коляски. Ликующий карапуз летел с металлической горки.

Открыли пиво, хлебнули.

– Эля, – нахмурился я, – ты, кажется, совсем не подивилась, что зебра умеет говорить?

– Ах, Юрочка… Я работаю на Лубянке в паранормальном отделе. Привыкла ничему не удивляться.

– Майора Лопатина знаете? – наотмашь спросил джинн.

– Большинство сотрудников засекречено… Как всё случилось с Хрусталевым?

Я рассказал. И о свадьбе со Смертью. Заодно пригласил ее на это торжество.

– На свадьбу твою я не пойду. Не желаю видеть твое обручение со Смертью.

32.

– Но я могу вам помочь, – Эля нахмурилась. – Провести в свой паранормальный отдел. Там у нас есть прорицатель почище Ванги и Нострадамуса. Он вам непременно подскажет куда двигать.

– Как мы попадем на Лубянку? – мотнул хвостом Горбунок. – Со свиным-то рылом в калашный ряд?

Эля огладила зебру:

– Скажу, что привела новый феномен. Пусть проанализируют – откуда у тебя вербальный талант. Покрутят на центрифуге. Просветят альфа и бета-лучами.

Джинн жадно закурил «Беломор»:

– Пусть заодно и меня обследуют.

Эля искоса глянула на мужичка в ватнике нараспашку, в дырявом треухе и кирзачах:

– Разве у вас есть дар?

– Это ведь джинн, – взял я Эльвиру за руку. – Может многое.