Артур Кангин - Путешествие по однокашникам с джинном Ваней. Авантюрный роман

– Анька Бестужева! – радостно воскликнул я. – Золотомедалистка?!

– Теперь она горькая пьяница. Вроде вашего Ерофея. И запила от этих злосчастных очков.

– Да что ж это за очки такие? – заржал Горбунок.

– Очки «правды», – сощурилась Смерть.

– А почему Нюра через них пострадала? – лихорадочно сплюнул Иван.

– Вот у нее и спросите…

– А вдруг она очки не отдаст? – мотнул хвостом африканец.

– За бутылку она и душу отдаст, – гулко расхохоталась Смерть. – Только на свадьбу нашу ее не зовите. Противно… Впрочем, заболталась я с вами. Пока!

Матушка завертелась смерчем, ввинтилась в лазурное небо.

– Все, ребятки, бегу, – Эля чмокнул меня, а затем джинна небритую щеку. – Полечу в отдел. Отрабатывать свои жопочасы.

Каблучки Эли игриво застучали. Попка запрыгала. Не так уж и сильно она изменилась… Особенно сзади.

36.

Дом Анны Бестужевой располагался неподалеку от высотки института телевидения. Повсюду ракушки гаражей, щедро заляпанные кляксами осенней листвы.

Мы прикупили бутылочку «Московской» и ливерной колбаски, в простонародье называемой «собачья радость».

В квартиру Ани нам пришлось звонить долго.

Наконец послышалось старческое шарканье, лязгнул замок.

На пороге стояла женщина со всклокоченными сивыми волосами. Под левым глазом набряк громадный фингал.

– Вам чего?

– Это я. Юрий Козлов. Козлик!

– Какой еще козлик? Я спрашиваю – чего надо?

– Мы водку и ливерную колбасу принесли, – панически заржал Горбунок. – «Собачья радость».

Аня распахнула дверь обитую дерматином.

– Почему зебра говорит? Или у меня уже «белочка»?

– Не только же людям балакать? – посуровел африканец.

– Природный феномен, – пояснил Ванютка.

– Постой, Козлик… Ты одноклассник мой, что ли?

– А то…

– Я и гляжу, вроде мордой знаком.

Квартира Бестужевой, если воспользоваться выражением жилищных агентов, оказалась «убитой». Облезлые обои… Вздыбленный линолеум… Перегоревшие голые лампочки… Грязно, мрачно, мусорно. И всюду витает кислый, старческий запах.

Анна провела нас на кухню. Отшвырнула ногой порожние пивные и водочные бутылки. Смахнула заскорузлой тряпкой со стола хлебные крошки и рыбные остовы. Лихо кинула в рот мятую «Приму».

– Извлекайте водяру!

Джинн выудил из пятнистого походного рюкзачка пузырь и килограммовый пакет с колбасой.

Анютка поставила на стол захватанный граненый стакан. Наполнила «огненной водой» до мениска.

– Ну, поехали!

Махом, будто воду, впила.

Отломила шмат колбасы. Жадно откусила. Во рту блеснули железные зубы.

– Где-то у меня лучок был, – Аня кинулась к ящику под мойкой, достала огромный, в мужской кулак, репчатый лук. – Теперь можно и покалякать.

Ваня перекинул ногу на ногу, аристократически вальяжно закурил беломорину:

– Сударыня, позвольте полюбопытствовать? Кто же вас наградил таким фингалом?

– Павлик Морозко, мой хахаль, – кокетливо усмехнулась. – Мы коллеги. Работаем дворниками.

– Анюта, – с жалостью глянул на однокашницу, – ведь ты золотомедалистка, гордость школы.

– Юрок, это в другой жизни… Нет прежней Ани. Есть нынешняя. Про которою поют: «Эх, Зоя, кому давала стоя! Начальнику конвоя за пачечку „Прибоя“»…

– Тебя же зовут не Зоя?

– Блин, какая разница…

37.

– Отбросим жлобские песни, – заиграл я желваками. – Мы к тебе по делу. Прибыли… за очками «правды».

– В стальной оправе, – зачем-то присовокупил Горбунок.

– Отдам с радостью!

Анна вскочила, ринулась в коридор.

Мы резво последовали за ней.

Лампочка в коридоре перегорела, поэтому джинн вынужден был периодически зажигать спички.

– Вот он, сундучок!

Фосфорический огонек высветил кованый сундук с медными лапами застежек.

– Достался от прабабки, – пояснила Анютка.

Вышвырнула из сундука какую-то вонючую рванину и достала небольшие очки.

Вернулись на кухню.

Аня сразу же набулькала себе в стакан водяры, размашисто выпила. Заела огрызком лука. Откусила от него, как от яблока.

– Откуда они у вас? – джинн вертел очки так и сяк.

– Всучили в комиссионке. Я просила за бабушкин жемчуг надбавки, а клерк мне подбросил эту дрянь.

Джинн дунул на мутное стеклышко, протер рукавом телогрейки:

– И как они действуют?

– А ты, браточек, надень!

Джинн кинул на нос очки и замер с распахнутым ртом.

– Ты чего? – толкнул я его локтем.

– Сам попробуй! – побледнел чародей.

Я последовал рекомендации и… челюсть моя шваркнула об пол.

Вместо Ани Бестужевой я увидал водочную бутылку. В человечий рост!

Горбунок предстал пузатым мешком с овсом.

Иван стал кирзачом саженых размеров.

– Ну, прошибло? – хмыкнула Анютка. – Через эту карикатуру я и отдала душу чёрту.

– Любопытно, как я выгляжу? – я сунул Ване очки.

Джинн взглянул, передернул плечом:

– Ты только не обижайся, Юрок… Ты сквозь них – грандиозного размера фаллос. Такому члену позавидовал бы и сам Гришка Распутин.

– Ага! – загоготала гусем Нюра. – Не понятно только, зачем они вам-то нужны?

– Есть одно дельце, – кивнул Горбунок.

Внезапно во входную дверь требовательно затрезвонили.

– Кто еще? – Анна болезненно скривилась – Павел Морозко, что ли? Пришел ставить второй фингал?

Открыла. В квартиру ввалил Ерофей Мафусаилов. На изумление, абсолютно «соло», т.е. без свиты. И – трезвый.

– А, Юрок, и ты здесь! – ликующе заорал он. – Ну-ка плесните мне. Трубы горят.

Анна исподлобья взглянула:

– На дне осталось…

– Айн момент! – вскричал джинн, крутнулся на кирзаче и предстал с двумя пузырями.

38.

– Вот это талант! Мне б такой! – захохотал классик.

Схватил презент, сорвал жестяной беретик, покрутил бутылку и влил себе в глотку. Всю! До капли.

– Ну, ё-моё! – от ужаса присел Горбунок.

Ерофей оттер губы ладонью:

– Я же говорю, трубы горят…

Анна испуганно вырвала из руки джинна вторую бутылку:

– Это моя!

– Пополам, а? – подмигнул беллетрист.

– Да я могу еще навертеть, – опешил Ваня.

– Пройдемте на кухню, – мрачновато предложила Анна. – А то вроде бомжей, в коридоре.

В трапезной она сразу же напузырила себе полный стакан.

– Палёная? – скосилась на джинна.

– Как слезинка, – обиделся Ваня.

Мафусаилов выпил, с хрустом заел огрызком лука:

– А я вчера спьяна шарахнулся головой о косяк и открыл для себя Мыслящий Космос.

– Это как? – простонал африканец.

– Зияющие высоты! Если Бог есть, то он – Мыслящий Космос.

– Тебе от этого легче? – скосилась Аня.

Ерофей взял Ваню под локоть:

– Брателло, накрути еще пару пузырей. Разговор серьезный. С завтрашнего утра вообще завяжу. Навинти!

Джинн поставил на стол две бутылки «Лимонной».