Артур Кангин - Путешествие по однокашникам с джинном Ваней. Авантюрный роман

Я вкратце, так сказать, фосфоресцирующим пунктиром, поведал историю о контракте со Смертью.

Егор пошевелил кочергой вяло горящую массу:

– Все это попахивает байками барона Мюнхгаузена… Ладно, допустим… Постойте! Как же я приду на свадьбу со Смертью, если ее боюсь до эпилептического припадка?

В комнату, тяжко топоча, вошел лакей с новым мешком.

– Не так скоро, Афанасий, – одернул его Егор. – Плохо горят. Сырая бумага, что ли?

46.

– Похоже, пора сматывать удочки? – помрачнел я.

– Жаль, ничем не могу помочь вам! – развел руками Егор.

– Почему же? – лукаво взглянул на банкира Иван. – Подкиньте деньжат. Вот и помощь.

– Мы их швырнем в пасть сатане! – Горбунок боднул воображаемого Вельзевула.

– Не верю!

– Да у нас тут под Гусь-Хрустальным дачка есть, – пришел я своим корешам на выручку. – А газет для растопки печки нет совсем. Все сидим в интернете. Не до бумажных носителей. Вот доллары у нас и пойдут на растопку.

– Афоня! – звучно хлопнул в ладоши Егор.

В комнату, эдаким чертиком из табакерки, выскочил престарелый лакей.

– Приготовь, этим господам три мешка иноземного бабла.

Минут через пять мы уже вышагивали по улочке Переделкино. У каждого из нас было по бремени, т.е., по мешку наличности. Поклажу зебры мы привязали к ее горбу.

Мелькнула дача Корнея Чуковского… Бориса Пастернака… Владимира Сорокина… Дарьи Донцовой…

Вдруг раздался истошный треск. И путь нам преградили три карлика на мотоциклах. Это были не простые мирные карлики, а с автоматами «Узи» наперевес.

– Попались, шакалы? – крикнул лилипут с багровой бородавкой на носу.

– Что тащите? – завизжал другой, с фурункулом на лбу.

– Прикончить их, всего-то делов! – подвел резюме третий, с гноящимся ухом.

– Наличность везем! – заржал Горбунок.

Первый коротышка подъехал к моему мешку, удостоверился, в нем – бабульки.

– Мы реквизируем их в пользу Дарьи Ростовой, – просипел он. – У нее по вашей вине творческий кризис.

– Забирайте! – Ваня воинственно заиграл желваками.

– И если хотите, чтобы и в дальнейшем мы вам сохраняли жизнь, лучше всегда ходите с валютно-рублевой поклажей, – прошипел сквозь зубы второй.

– А теперь их пришьем?! – вопросительно прохрипел третий.

– Идиот! – резким фальцетом оборвал его третий. – Кто же кончает курицу, несущую золотые яйца?!

47.

Треск мотоциклов злобных карликов растворился в пропитанном музами воздухе Переделкино. Мы же, словно сбросили ношу с плеч. Баснословно дорогую ношу… Ан сбросили.

– Джинн, я что-то не пойму, – заржал Горбунок, – почему ты этих лилипутов не обратил в мокриц и сороконожек? В каких-нибудь ползучих гадов?

– Не будем нарушать баланс во флоре и фауне. А о деньгах, чего жалеть? Будут нужны – накручу. Делов-то?

– Зачем же ты бабки просил? – оскалилась зебра.

– Проверка на вшивость.

– Эх, кабы ты накрутил мне толкового однокашника?

Джинн пыхнул «Беломором»:

– Инфернальщина нам Смертью заказана. Но попробовать можно.

И Ваня, словно тореадор на арене, сделал полный поворот на левом кирзаче.

Тотчас пред нами предстала с мольбертом в руках моя бывшая одноклассница, Жанетта Клюева. Только сейчас она напоминала не себя, а свою мамашу…

– Ой, где это я? – произнесла она грубоватым для своего хрупкого тельца голосом. – Кто вы?

– Я – Юрий Козлов. Козлик. Моя парта, Жанетта, вспомни, стояла за твоей сразу.

– Юрочка? Милый! Постарел-постарел… Да и я не помолодела. Представляешь историю? Стою с мольбертом на Чистых Прудах. Живописую золотую осень. Бабье лето. Вдруг – бац! Налетает дикий, жестокий ветер. И я здесь… Кстати, где?

– Писательские дачи в Переделкино! – с левитановской отчетливостью пророкотал Горбунок. – Вон за тем синим забором – дом Корнея Чуковского. За тем серым – Бориса Пастернака.

Жанетта потерла виски:

– Она говорит? Верно, я спятила?

– Все нормалек, – я с аристократической вежливостью взял ее за локоток. – Просто у меня в друзьях джинн и говорящая зебра.

Жанетта рухнула на ветхую скамейку:

– Я крейзанулась! Где мои акриловые краски? Это же подарок вдовы Пикассо?

– Айн момент! – воздел в небо указательный палец джинн. – Это мой недогляд. Исправлю.

Крутнулся, протянул г-же Клюевой набор испанских красок.

Жанетта вскочила:

– Значит, с мозгами у меня все в порядке?!

48.

Сразу же к Жанетте я ощутил симпатию. Может, меня заворожил ее вельветовый костюмчик, сплошь заляпанный пестрыми красками. Или эти огромные детские ресницы над наивными, чуток лоховскими, глазами. Не знаю!

Я проводил Жанетту домой. Жила она в крохотной квартирке в Хрустальном переулке, настолько в центре Москвы, что из окон оказались видны рубиновые звезды на Спасской башне. Иногда в арочном проеме мелькал даже светлый образ Президента РФ.

Мы с Жанеттой остались тет-а-тет. Джинна и Горбунка я попросил вернуться в мое родовое гнездо, в Перово.

Жилье Жанетты напоминало мастерскую. По всем стенам развешены холсты. Золотистые шторы все в кляксах масляной краски. Даже толстый сибирский кот Маркиз сиял замысловатым колером. Усы у него отливали радугой.

– Вот здесь, Юрок, я и обитаю, – грустно усмехнулась Жанетта. – Пишу картины и грежу о всемирной славе. Самая крутая моя удача – продажа холста за сто евриков.

– Все впереди, – сурово нахмурился я.

– Ах, если бы… Знаешь, холодильник мой пуст. Зато есть бутылочка отличнейшего массандровского портвейна.

– А я, как назло, не взял денег. Или джинна с собой. Он мой живой кошелек.

– Как-нибудь перебьемся… Главное мы одни и рядом.

– Я, что же, нравлюсь тебе?

– Оч-чень!

Жанетта поставила на стол два бокала сапфирового стекла. Достала из тумбочки заповедный портвейн.

– Ну, Юрочка, вздрогнем?

– Вздрогнем, милая!

Портвейн огненным колесом покатился по жилам. Я взглянул на Жанетту со всей доступной мне пристальностью. Гусиные лапки морщинок в уголках нежно-лазоревых глаз. На виске, средь льняных кудрей, отблескивал серебряный волос. Однако какая высокая и вольная грудь, внезапная на этом худеньком теле? А этот обалденный изгиб бедра на грубой табуретке?

Жанетта спросила меня интимным шепотом:

– Как ты, Юрочка, жил?

И я ей поведал о пылких и неутомимых гетерах Шанхая. Про битву с нильским саблезубым крокодилом. Про тайную встречу с императором Японии Хурахито, которого я лечил травами от затяжной импотенции.

– Какая насыщенная судьба! – восхищенно облизнулась Жанетта. – Мне же и рассказывать не о чем… Пять неудачных замужеств. Был даже какой-то вертлявый француз, Жульен. Обещал мне устроить выставку-соло в Лионе. Подлец, обманул… В выходные я продаю свои работы на Новом Арбате. На жизнь с перебивочкой как-то хватает.