М. Джалак - Левентик

Первую половину ночи провёл, прислушиваясь к шуму и шорохам сверху и периодически задрёмывая.

«И почему меня угораздило родиться на свет карамати, у которого почти ничего нет, кроме его магии?» – подумал я снова. Я хорошо знал ветвь атми, то есть простых людей без какого-нибудь опасного таланта, и иногда завидовал: они всегда могли найти себе дело – ведь система каст подразумевает как раз это – и не следить ежесекундно за тем, как бы не причинить вред окружающим. Я в своё время был вынужден учиться владеть и управлять тем, чем меня «наградила» глупая природа.

Особенно было в школьные годы обидно, что твои создания опасны, и мне пришлось искать другое занятие, более безвредное. Тягу создавать что-то, вкладывая труд и мысли, я побороть не мог, поэтому в своё время учился рисовать и эти уроки посещал усердней, чем другие мальчишки.

Когда сон всё-таки пришёл, я почему-то увидел горные вершины и склоны. Идеально белые от вечного снега, они маячили далеко и размыто, как сквозь толщу воды.

Мне было тринадцать, когда отец взял меня с собой в поход, побродить невысоко по тропам. Однажды я случайно услышал, как он говорил матери, что не позволит, чтобы его сын рос размазнёй. Они никогда не ссорились громогласно, и не только потому, что это признак дурного тона.

«Ты парня ещё якорной цепью примотай, – с некоторой насмешкой предложил Реллан. – С лайнера укради и примотай».

Халья уже менее охотно возражала. Опасно, это точно, но нас там четверо.

Поднялись мы выше от Башни и дальше на северо-восток, а ещё дальше отец отказался – слишком высоко, и без адаптации это не отразится пагубно разве что на наших рафи. Железная дорога пролегала в стороне и ниже, по долине и перевалам, вместе с трактом уходя на Юакупанду – сложно было представить, что цивилизация сравнительно близко, но ничем себя не выдаёт.

Озеро расположилось в своего рода чаше – кажется, это называется «цирком» из-за круглой формы. Или «каром»? Точно не помню. Мы молчали, идти было тяжело, из под ног с пронзительно-лающими криками взлетали белые птицы, незаметные среди камней. Одну из них по-ястребиному схватил Равиг.

Скалистые берега зажали водное пятно в кольцо, спускаясь террасами, и подобраться к озеру было возможно одним из двух перевалов – с юго-востока или с запада. На Якунду, говорят, горные озёра могут прятаться в кратерах потухших вулканов.

С физической подготовкой у меня было тогда средне. Хоть я и молчал об этом, но всё тело ныло после длительного подъёма, плечи болели от тяжести ранца, колени ощутимо дрожали. Однако, увидав цель путешествия, я сразу же об этом забыл.

И чуть не покатился обратно вниз, ослабив внимание. Реллан поймал меня за локоть, втащив назад, я кивнул и перевёл дыхание.

Вода была неестественно, нереально голубого цвета, точно там была налита краска или лежал кусок неба. Берег покрыт только камнями – от мелкой гальки до валунов – и почти ничем больше. Отдельные клочки почвы заняли пихты, а на террасах берегов ничего не росло, кроме кустиков трав. Россыпь голышей покрывала берега и уходила под воду.

Опустившийся на скальный выступ возле меня Карак не проронил ни слова, но, похоже, не был особо восхищён. Догнавший его Равиг тоже молчал. У меня же спёрло дыхание, и я внутренне трепетал от радости, что взял всё необходимое для того, чтобы порисовать. Боюсь, описать гамму ощущений целиком не в силах.

Я решил бы, что озеро волшебное, если бы верил в сказки.

Мы продолжили путь, неторопливо спускаясь по вырубленным в камнях ступеням. Китихонду не пройдут здесь, и людям приходилось или нести свои вещи самим, или нанимать помощь.

Камешки хрустели под ногами, осыпаясь вниз, пока мы с осторожностью пробирались к кромке воды.

В какой-то момент идти стало легче. Наконец достигнув берега, я сбросил с плеч тянущий к земле ранец и оглянулся назад, на подъём к перевалу, откуда мы только что пришли. Отец сел на корточки, зачерпнул сложенными ладонями, отхлебнул и умылся. Вода была необычно прозрачной и позволяла разглядеть разноцветное дно и плавающих стайками мальков. Рыбы здесь, видимо, множество.

« В глазницах чаш утаены, видны глотки голубизны , – вдруг продекламировал отец. Потёр лоб и заросший трёхдневной щетиной подбородок. – Здесь горы видят: их глаза – озёр немая бирюза ».

Ничего не происходило. Не произошло и через минуту, и через пять. Я почти забыл о своём недоумении, засмотревшись на диковинный уголок и прикидывая, какой ракурс лучше выбрать.

«Удивлён?»

Я признался, что да.

«Как же ты слушал на уроках? – с укором и удивлением вместе спросил Реллан, выпрямляясь. По непонятной причине живые существа – что люди, что ворониды – выглядели чуждо на фоне окружающего пейзажа. – Даром можно управлять, но это получается не сразу. Спорим, ты станешь лениться пробовать?»

Он давно заметил эту мою особенность – если мне говорили, что я чего-то не могу или не умею, я возмущался и шёл проверять, действительно ли это так, и если это так и оказывалось – доказывать обратное.

«Что ты сопишь? – сказал отец, глядя не на меня, а на острые голые скалы на далёком берегу. – Ты хочешь, чтобы всё было сразу и по волшебству?»

Не отвечая, я опасался ненароком кивнуть и в этом сознаться. Наконец решился заговорить, сменив тему.

«Э… А рыбы тут много?» – поинтересовался я несмотря на то, что видел стайки «мелочи».

«Пропасть, – отозвался Реллан, не возвращаясь к щекотливой для меня теме. Здесь он почему-то проявил мягкость, не став уличать меня в лености. – Я хочу попробовать удить, на ужин».

Реллан и Равиг отправились на поиски подходящих для ловли мест, а мы с Караком пошли в другую сторону. Точнее, шёл я, успевая заодно глядеть под ноги, чтобы не оступиться на скатывающейся гальке, а друг рассматривал местность, делая ленивые круги на небольшой высоте.

Я был рад вылезти из одежды, пахнувшей отнюдь не благовониями, тем более что пыль на мне довольно быстро стала грязью из-за пота.

«Ты прямо как в разведку собрался», – пошутил Карак, рассмотрев серые разводы на моей физиономии.

Водная гладь была настолько привлекательной, что я, по молодости толком не подумав, сразу же прыгнул, погрузившись по пояс, и на собственной шкуре испытал, что чувствуют терзаемые в преисподней. На берег вернулся резво, поскальзываясь на гладких камнях дна, постукивая зубами и кляня себя за то, что сначала сделал, а потом подумал. Кожу жгло и щипало.

Обычно я никогда не дрожал, выходя из воды, а тут нырнул под тряпки, позабыв об их плачевном состоянии. Невольно посмотрел на руки: мне показалось, что кожа изрезана тоненьким лезвием бритвы.

Хорошо, что не завопил – тогда отец бы точно посчитал меня слабаком и пожалел, что взял с собой. Впрочем, вот он идёт – наверняка видел. Ох, сейчас точно скажет что-нибудь…