Юрий Черкасов - Краски последних дней

Сергей тормознул, подождал пару-тройку секунд, но ни криков, ни, паче чаяния, выстрелов в честь его явления народу не наблюдалось. Тогда он смелее двинул вперед, подъехал к баррикаде вплотную и остановился.

– И откуда, спрашивается, здесь этот пролетарский памятник? – пробормотал он.

Построенная по всем законам глупости и инженерного дебилизма, баррикада вольготно перекрыла улочку между обшарпанными трехэтажными сталинками, ощетинившись полусгнившими досками, диванами, шкафами, рухлядью, допотопными вешалками и поломанными стульями.

– Чудны идиоты при тихой погоде…

Сергей заглушил мотор и принялся разглядывать выбитые, а местами и уцелевшие окна домов, водя по ним стволом. Впрочем, он понимал, что предается бестолковому занятию. Сейчас не принято разводить политесы, и будь здесь засада, он бы давно либо лежал, начиненный пулями, либо вовсю тратил пока еще не золотой, но близкий к тому запас патронов.

На баррикаду взбираться было боязно. Казалось, стоит на ней оказаться, и его смоет волна. Так уже было под Бухарестом, но там баррикады – не чета этой пародии, – хоть чуток были к месту, сдерживая осатаневшую воду.

Преодолев внутреннюю дрожь, Сергей для самоуспокоения все же забрался на баррикаду, балансируя на хлипких досках. Чисто и мирно. Стащив шлем, он вытер обильно выступивший на лице пот.

Слишком уж лакомый кусок представляло его хозяйство для любого, обладающего жаждой жизни. Еще бы! «Harley», двухместная байдарка на прицепе и куча припасов, не говоря уже о целом мини-арсенале оружия. А он выжил в тонущей Европе не для того, чтобы остаться пешим и в дураках в безликом райцентре на востоке Украины.

«Баррикаду придется разбирать, – решил Сергей. – Улочка слишком узкая, не развернешься, неуправляемый прицеп с байдаркой обязательно застрянут. Возись потом, а до темноты осталось всего ничего…»

Торчать тут до ночи в его планы не входило. Сейчас шансы остаться в живых были высоки, и понижать их до курса, при котором ломаный грош – в лучшем случае жизнь, желание отсутствовало начисто.

Растаскивая баррикаду, Сергей наметанным глазом искал, чем бы поживиться. И хоть все свободные и условно-свободные места в байдарке, прицепе, мотоцикле и даже карманах, кармашках и кармашечках были заполнены всякой всячиной, но «жабья болезнь» была неистребима. Вот и сейчас в накрытую чехлом байдарку втиснул корявый – уже третий – топорик и початый моток прозрачного скотча. Оправдание типа «пригодится» пока еще срабатывало, но перегруз уже ощутимо сказывался на скорости передвижения. И Сергей понимал, что не за горами тот час, когда придется делать очередную ревизию и не меньше половины трофеев выбрасывать.

Он пока не мог сообразить толком, что именно может понадобиться в дороге и будущем. Бензин, запчасти, спички, котелок – это понятно. А что еще? Вот и приходилось тасовать вещи, доверяя «внутренней жабе», которой нужно все на свете.

Вспотев и поцарапавшись о ржавый гвоздь, Сергей наконец-то расчистил проезд. Все города и городки – придорожные села давно разгромили потоки беженцев, – он стремился проскочить по объездным или, в крайнем случае, миновать окраинами. Поживиться можно везде, а переться через центр – нет уж, увольте! И «lexus» тому живой… тьфу, скорее уже мертвый пример.

«И вообще! – подумал он. – Какого хрена баррикады ставят здесь?»

Одно дело в Европе! Там это была одна из форм протеста людей, покидающих родные дома, и шпилька в сторону как всегда бездействующих власть имущих. Здесь же – дань моде. Ведь основной поток беженцев давно схлынул, а военные, что заполонят город ночью, все эти сооружения просто забросают гранатами, а остатки раздавят танками. К завтрашнему утру этот уже не населенный пункт сам по себе станет очередной преградой для воды. Всю ночь армия будет прочесывать квартиры, дома, флигели, подвалы и погреба, срывать канализационные люки. Ночные обходы проводят с одной целью – оставить побольше провалов для задержки воды. И это как бы не лишено смысла. Большая вода из-за препятствий теряла напор и скорость, а местами – временно, конечно, – превращалась в малую воду. Но людям просто необходимо было знать, что победы есть. Это давало хоть небольшой, но стимул для дальнейшего сопротивления.

Мотор сыто заурчал. Прицеп дернулся, байдарка еще больше сместилась к краю.

«Надо бы крепления проверить, – отвлеченно подумал Сергей и прислушался. Впереди были звуки непонятной возни. – Засада? Странный способ…»

Внезапно витрина магазинчика метрах в двадцати лопнула, и на дорогу вылетел человек.

– Твою мать! Да уеду я когда-нибудь отсюда? – в сердцах выругался Сергей, снова стащил с шеи автомат и осторожно бочком побежал вперед.

Не то, чтобы его сильно волновало происходящее. Он называл такие ситуации «заборами». А уж сколько крови – и только ли крови? – они заберут, это уже другой вопрос.

На дороге неподвижно лежал подросток с лицом, изрезанным стеклом, и громко стонал. Возня в магазине не утихала. Слышались сдавленные охи и звуки ударов. Сергей глянул на вывеску: магазин «Все для художника».

«Из-за чего сыр-бор?» – недоуменно подумал Сергей. Даже после всех приключений он был не в силах представить художников, которые перед смертью месят морды друг другу за дорогую кисточку, поэтому осторожно заглянул внутрь.

Угу. Понятно. Бой не за «женщину, религию и шпагу», но за надорванный пакет с белым порошком. Двое – уже двое – на одного. Отпрянув, Сергей задумался. Математика была проста. Один молодой чемодан угостил других, постарше, волшебным порошком. Те, мучаясь от чувства благодарности, попросили его поделиться. Наркобарон не согласился, и начался корявый танец обдолбышей.

А стоит ли соваться? Можно быстро прошмыгнуть? Можно! А убить их всех на фиг можно? Естественно! Все равно не жильцы. Военные грохнут всех, кто к ночи останется в городе. По элементарной – с их военной, то есть стратегической и тактической, точки зрения – причине: а вдруг гражданские вместо препятствий устроят воде «зеленую улицу»? Просто из вредности – за то, что не смогли или не успели уйти.

Ну да ладно, хрен с ними, с военными, но вот то, что драка происходит именно в этом магазине, неприятно кольнуло. Сергей слишком серьезно воспринимал кривые ухмылки судьбы, чтобы вот так просто взять и уйти.

«Давай, давай, бездарь, – внутренний голос был, как всегда, безжалостен. – Хочешь в очередной раз полистать каталог, чтобы увидеть, как даже Женька Истомин уже сподобился на персональную выставку? А ты – и не потоп тому виной, – никогда не станешь художником…»

Скрипнув зубами, Сергей метнулся вдоль стены и запрыгнул в оконный проем. Возня за порошок продолжалась. Тщедушный прыщавый пацан мертвой хваткой вцепился в пакет. «Ух, ты! Вот кого тут жаба давит. Оно и понятно. Свое, видать, защищает!» Оппоненты же загрузились крепко и численным превосходством распоряжались крайне бестолково.