Алексей Доброхотов - Падение в небеса, или «Все будет хорошо!»

Лизе уже много раз рассказывали о её странных приступах, и о том, что во время их наступления она говорит исключительно на английском языке, объявляя себя невестой какого-то английского лорда. Она и сама что-то об этом потом помнила. Но всякий раз отметала в сторону, как нечто несуразное, никак не согласующееся с условиями её обычной, нормальной жизни. Слишком абсурдным всё это казалось. Да и английский язык она с горем пополам освоила только в рамках школьной программы и никак не могла изъясняться на нём свободно. Она даже испытывала к нему внутренне отвращение, как к чему-то мертвому, чужеродному, навязанному извне насильно, вопреки желания и здравого смысла. Но он упомянул о том, что она снова говорит по-русски. Следовательно, она говорила иначе. Он называл её «Любимая», и его поведение никак не соответствовало её представлениям о насильниках. Выходит, она отдалась ему добровольно? Во время своего очередного приступа? Иначе как объяснить её присутствие здесь, в чужом доме, в одной постели с этим мужиком? Значит, он овладел ею в то время, когда она не осознавала себя, хищно воспользовался её беспомощным состоянием. Подлец.

Тщательно вымывшись, она оделась и вышла из ванной. Он встретил её в узком коридоре, облаченный в модную темно-синюю футболку и джинсы.

– Я приготовил нам перекусить, – ласково улыбнулся ей, – Кофе, горячие бутерброды с ветчиной и сыром. Наскоро, что успел. Всё готово.

Из кухни доносился восхитительный аромат поджаренной ветчины, хлеба и кофе. Настолько сильный, что моментально перебил исходящий от него запах пота и отозвался сокровенным урчанием в желудке.

Лизе сразу захотелось есть. Только сейчас она почувствовала, как сильно устала и как страшно голодна. Словно почувствовав эту внутреннюю борьбу между желанием уйти и остаться, он произнёс, несколько смущаясь и путаясь:

– Ты, знаешь, я так счастлив, что, ты, у меня осталась. Я хочу сказать, что мне очень хорошо с тобой. Мне ещё никогда не было так хорошо и спокойно, как сейчас, когда, ты, здесь, со мной. Ты, такая красивая. Спасибо тебе, что, ты, есть на этом свете. Спасибо тебе, что я тебя встретил. Пожалуйста, не уходи, так быстро. Позволь мне ещё немного побыть рядом. Позволь угостить тебя, Любимая?

Она не знала, что на это ответить. Он буквально настигнул её врасплох, опрокинул и спутал все карты. И пока она вновь собиралась с мыслями, достал из-за спины большой помидор ярко красного цвета и спросил с обезоруживающей детской непосредственностью:

– Нашел в холодильнике последний помидор и не знаю, что делать. Порезать и положить на горячий сыр или просто подать отдельно, на тарелочке? Ты, как думаешь?

Ей захотелось ответить ему, что он может засунуть этот помидор в известное ему место, но не смогла. Сердце её дрогнуло, и зов плоти пересилил голос рассудка. Она согласилась остаться и перекусить. Тем более, что он больше не вызывал в ней никакого страха или настороженности.

«Уйти я всегда успею» – решила она, следуя за ним на кухню.

Они зашли в маленькое кафе, приютившееся в каком-то глухом переулке, где гостей обещали попотчевать чем-то грузинском. Об этом красноречиво вещала вывеска «Кухня Кавказа» с изображением изогнутого бараньего рога.

– Садись. Угощаю, – радушно пригласил Николай своего маленького друга занять место за круглым столиком, стоящим возле пыльного окна, – Это событие следует отметить. Чем-нибудь вкусненьким.

– Хочешь отпраздновать очередную победу? – поинтересовался Дмитрий Кириллович.

– Ты даже не представляешь масштаб моего достижения. Мы прорвались на строительный рынок. Понимаешь это? Влетели. Ракетой. Можно сказать, вонзились в самое мясо.

– И как тебе это удалось?

– Как говорят французы: ищите женщину. Всего три встречи и я – потенциальный зять генерального директора большого строительного треста. Вот так, – самодовольно раскинулся на стуле победитель. – И всё, благодаря тебе, – добавил, многозначительно кивнув головой.

– Мои поздравления, – сухо молвил малыш, устраиваясь напротив, в тенечек, куда яркое солнце не могло дотянуть свои жаркие щупальца.

– Заказывай, что хочешь.

– С меня кофе достаточно. Я ел недавно. Спасибо.

– Ты, как будто, не рад.

– Почему? Рад. У тебя получилось. Молодец. Можешь собой гордиться.

– Так в чём дело? Всё. Началась работа. Нормальная. Понимаешь? Засучай рукава и вперед с песнями. Сидеть будет некогда. Поэтому быстренько пьем кофе и побежали.

– Ага. Только, давай без меня.

– Это ещё почему?

– Я тебе уже говорил об этом. Раз десять. Но, ты, как-то, меня не слышишь. Или не хочешь слышать. Не тем, ты, занимаешься. Вот почему. К чему это всё?

– Я тебе отвечал на это. Раз десять. Заработаем денег, станем свободными и будем делать, что захотим. Это что, не понятно? – Николай взял в руки меню, – Ты, что будешь? Шашлык, хачапурю или люля-ке-бабу?

– Мне бы чего попроще. Ватрушка есть?

– Как скажешь. Мне всё равно. Ватрушку, так ватрушку.

Подошла официантка славянской наружности:

– Что будем? – поинтересовалась, с любопытством рассматривая меленького усатого человечка, – Может вам детский стульчик подать?

– Спасибо. Так обойдусь, – поблагодарил Дмитрий Кириллович.

– У вас тут ватрушки есть? – переключил её на себя рослый товарищ.

– Есть.

– Свежие?

– У нас все свежее, – нагло соврала официантка.

– Тогда два кофе и две ватрушки, – кратко распорядился гость.

– Кофе каких?

– Два каппучино, – тут же последовало уточнение.

Девушка чиркнула ручкой в блокнотике и удалилась, видимо, выполнять заказ.

– Сколько бы ты денег не заработал, свободным, ты, никогда не станешь. Это иллюзия, – заметил маленький друг детства.

– Почему это?

– Потому это. Это обман навязанный человечеству. Обладание большим количеством денег не делает человека свободным. Всё как раз с точностью наоборот. Чем больше денег, ты, будешь иметь, тем менее свободным будешь становиться. Сам себя закабалишь. Ограничишь. Заточишь в золотую клетку.

– И каким это образом?

– Тут всё зависит от того, что понимать под «свободой», – продолжил Дмитрий Кириллович, – Если «свобода» от голода и холода, то есть такое понимание, какое дается на физическом плане, то – да, деньги позволяют её достичь. Освободить тело от голода и холода. Если под «свободой» понимать нечто большее, как, например, свобода от кабалы своего тела, свобода образа мыслей, свобода сознания, – то нет. Тут извини. Потому что сознание человека ограничено сферой его интересов. Что его заботит, о том он и думает. Если его заботят голод и холод, то он думает о деньгах. А если его заботят иные вопросы, то деньги его, собственно говоря, не очень сильно волнуют. Они отодвигаются на второй план.