В. Редер - Пещера Лейхтвейса. Том второй

Король контрабандистов имел с ним поразительное сходство, только черты разбойника Лейхтвейса были благороднее и осмысленнее, в лице же контрабандиста проглядывала необузданность, почти наводящая страх. Он носил длинную, до груди каштановую вьющуюся бороду, давно не видавшую ножниц. Такою же запущенностью отличались волосы и платье контрабандиста Лейхтвейса. Генрих Антон Лейхтвейс казался, где бы его ни встретили, прекрасным, беззаботным охотником. Возлюбленный белокурой Ольги, напротив, выглядел истым контрабандистом. Контрабандист обменялся с Ольгой рукопожатием и, устремив свой взгляд на пришедшего с ней незнакомца, стал рассматривать его с очевидным недоверием.

— Кого ты привела ко мне, Ольга? — спросил он. — Разве ты не знаешь, какой большой опасности подвергаешь меня, приводя чужого в мое жилище? Как ты мало думаешь обо мне и моей свободе; а может быть, ты поставила мою жизнь на карту за вознаграждение, которое тебе предложил этот человек?

— Нет, мой Гаральд, — возразила дочь Матиаса Винклера. — Ты знаешь, что твоя жизнь — моя жизнь, твоя свобода — моя свобода. Этот человек так настойчиво требовал свидания с тобой. Он дал отцу неопровержимое доказательство, что ему известны твои сношения с нами, и отец думает, что мы можем быть вполне уверены в нем.

— К делу, сударь, — вмешался мнимый Адолар Баррадос. — Я к вам пришел не из пустого любопытства, не за тем, чтобы предать вас полиции. Я знаю, что в эту минуту моя жизнь находится в ваших руках, и я, конечно, остерегался бы львиного логова, если бы имел что-нибудь дурное на совести. Но я думаю, что Король контрабандистов не откажется, как и всякий другой, заработать сотню-другую дукатов в нынешние дурные времена. Вы их получите, если исполните добросовестно и удачно мое поручение.

— Двести дукатов! — глаза Гаральда разгорелись. — В таком случае, — ответил он, — я вам верю. Извините мою недоверчивость, но я должен очень остерегаться, потому что за последнее время австрийские и саксонские власти снова сговорились схватить меня… Поэтому я вправе подозревать в каждом человеке шпиона… Но вас привела личность, которой я безусловно доверяю — единственной на земле, после моей матери. Приветствую вас и прошу извинения, что не приглашаю к себе: во-первых, моя хижина очень бедна, а во-вторых, моя мать легла уже спать. Так как гроза прошла, то, я думаю, мы можем обсудить наши дела здесь, на воздухе.

Говоря эти слова, Король контрабандистов протянул руку Аделине Барберини, которая без малейшего колебания вложила свою нежную ручку в загрубелую железную руку контрабандиста.

— Сядем тут на скамейке, — снова заговорил Гаральд, показывая на сколоченную из трех досок скамью около дома. — Ольга может слышать наш разговор?

— Конечно, — ответил мнимый торговец. — Как мог бы я иметь тайну от нее, когда сам доверяюсь ей душой и телом?

Все трое опустились на скамью, причем Гаральд сел между ними.

— Я, вероятно, не ошибусь, — возобновил он разговор, — если предположу, что дело идет о переправе через границу какого-нибудь транспорта товаров.

— И ошибетесь и не ошибетесь, — ответил Адолар Баррадос, — речь идет действительно о транспорте, но товар, который вам придется переправить через границу, находится не в тюках, это не кофе, не табак, не полотно или какие-нибудь неодушевленные предметы — это живой человек.

Контрабандист в изумлении поднял голову.

— Живой человек! — воскликнул он. — Я должен перенести через границу человека?

— Да, девушку, которая в эту минуту находится в Тешене.

— Даст ли девушка свое согласие, чтоб я переправил ее через границу? — пытливо спросил контрабандист.

— Ни в коем случае, — с тихим ироническим смехом ответил Адолар Баррадос. — Напротив, девушка будет сопротивляться. Нужно вам сказать, что ее придется увезти силой, чтоб удалить от отца и жениха и спрятать в надежном месте.

— Это чертовское поручение! — воскликнул контрабандист после маленькой паузы. — Должен признаться, что я никогда такого поручения не принимал и не исполнял. До сих пор я имел дело только с безжизненным товаром, который, подняв на спину, можно нести куда хочешь; но человека, девушку, — как можно ее перетащить против ее воли, чтобы она своими криками не привлекла таможенную стражу и не посадила бы ее нам на шею?

— Ба, вы смотрите слишком мрачно на дело. Разве нет средств, которыми можно заткнуть рот? Разве нет веревок, чтобы связать сопротивляющиеся руки и ноги? И как вы, человек гигантского сложения, затрудняетесь перенести на руках слабую девушку?

— А куда должен я ее доставить? — спросил Гаральд.

— Прежде всего в вашу хижину, пока не представится возможность мне уехать с ней. Но я думаю, что вам придется продержать ее не больше суток, потому что я сейчас же вернусь из Дрездена, где мне, без сомнения, удастся найти наемную карету и неболтливого кучера.

— И сколько вы за это дадите?

— Двести дукатов чистым золотом, если исполните мое поручение, и двадцать золотых сейчас в виде задатка, если согласитесь принять мое предложение.

— Поручение мне не очень-то нравится, — пробормотал контрабандист, — но двести дукатов — деньги… Бог мне судья. Такая сумма соблазнительна… Вот моя рука, сударь, вы получите девушку, которую, вероятно, сами любите и хотите утереть нос сопернику.

— Может быть, — ответил Адолар Баррадос, и насмешливая улыбка заиграла на его губах. — Основные причины моего намерения не должны тревожить вас. Вы увозите девушку, за это я вам плачу деньги, вот и все. Теперь выслушайте, каким образом это надо сделать. Но это я могу вам сказать только с глазу на глаз, потому что хотя я и доверяю хорошенькой Ольге и знаю, что она не продаст нас с вами, но все-таки план свой я могу изложить только вам одному. — С этими словами переодетая танцовщица встала со скамьи; за ней последовал контрабандист, и оба зашли за деревья, стоявшие почти посредине ущелья.

Более четверти часа продолжалось их совещание. Все время они говорили осторожным полушепотом, и когда вернулись, то уже согласились во всем.

— Так я могу на вас положиться? — сказал Адолар Баррадос, протягивая контрабандисту на прощание руку.

— Что раз обещал Король контрабандистов, то он исполнит. Завтра в три часа пополудни должна состояться свадьба в Тешене, а в шесть часов вы увидите девушку в моей хижине.

— Вы не опасаетесь последствий, не боитесь, что наш план не удастся?

— Я уже сказал вам раз, — возразил Гаральд, — что поручение, которое вы мне даете и которое я принимаю, очень трудное, но я рассчитываю на быстроту и неожиданность; кроме того, ни одно из моих предприятий, если я серьезно принимался за него, никогда не терпело неудачи. А теперь идите, сюда скоро соберутся мои люди, они не должны видеть вас здесь.