Георгий Свиридов - Дерзкий рейд

— Правду, батыр, сказал, словно из нашего колодца воду пил, жизнь нашу видел. — Жудырык покачал задумчиво головой: — Только каждый сам свою бороду чешет, вот и я хочу ответить на твои речи. Правильно говоришь, очень правильно! Но когда к нам такая власть придет? Нету ее у нас… Плохое само не уходит, хорошее само не приходит.

— Мой отец говорил, что скорпион своих привычек не меняет, его просто надо раздавить. Алашординцы тоже скорпионы, — Джангильдинов движением руки показал, как давят паука. — И чтобы власть перешла от тех, кто на коврах сидит и каждый день жирную баранину ест, к тем, кто чужое стадо с утра до ночи пасет да голодным на рваную кошму спать ложится, — воевать надо. Наши тургайцы так и делают. На коней садятся, винтовки берут, за новую власть воевать идут, за ту, которая с народом и которая сама — народ. Советы называется.

В мазанку, произнося слова извинения, вошли две молодые женщины и поставили на разостланную скатерть большие подносы с бешбармаком. От бешбармака исходил легкий пар и распространялся щекочущий ноздри аромат. Одна из молодок, стройная и проворная, нагнув голову, искоса поглядывала на гостя, и ее продолговатые глаза, опушенные длинными стрельчатыми ресницами, дарили тепло и нежность.

— Угощайся, батыр!

Алимбей протянул руку, взял кусочек мяса и раскатанного вареного теста, отправил себе в рот.

— От самого Тургая не ел настоящего бешбармака, а вкуснее нет ничего! — сказал он, и женщины, стоявшие в дверях, зарделись от похвалы и торопливо вышли.

Мужчины степенно принялись за еду. Когда подносы опустели, Джангильдинов продолжил разговор:

— У Колчака, что царскую власть хочет вернуть, пушки есть, у генерала Толстова — пулеметы, каждый алашординец весь оружием обвешан. А у тех джигитов, которые за народ идут воевать, оружия мало, винтовок не хватает. Воины есть и лошади есть, а с винтовками плохо. Нет в степи оружия…

— Какая война без ружья? — Жудырык одобрительно кивнул. — Без ружья нет войны.

— Мы тоже так думаем. И послали меня тургайцы в Москву к батыру Ленину за оружием для казахов, чтобы они смогли свою власть народную защищать. Ленин поверил степнякам, Ленин дал нам оружие. И винтовки, и пулеметы. Много оружия! Привезли мы его сюда, на Бузачи, — говорил откровенно Джангильдинов. — Нужна ваша помощь. Посоветуйте, где нам найти верблюдов и коней, чтобы оружие в степь переправить?

Нелегкий вопрос задал Алимбей. Видели аульчане своими глазами, какую гору тюков и сколько ящиков сгрузили с двух кораблей. Чтобы поднять их — много, ох как много, нужно верблюдов и коней! Не десятками, а сотнями надо считать. Таких табунов нет ни у кого в ауле. Даже если взять у каждого всех его верблюдов и лошадей, все равно мало будет…

Жудырык так и сказал. На прямой вопрос надо честно отвечать. Потом почесал пальцами свою бороду, покачал головой и произнес:

— Как говорили наши деды: творящий добро да не остановится на полпути. Вот тебе наш совет, аксакал-начальник, посылай джигитов в соседние аулы, собирай стариков. Думаю, они помогут найти и лошадей, и верблюдов.

Совет был дельный, и Алимбей поблагодарил их, хотя сам думал о том же.

К вечеру молодые казахи-адаевцы из сотни добровольцев, что вступили в отряд в Астрахани, покинули стоянку отряда. Командир разослал гонцов до всем аулам волости.

— Передайте всем, что аксакалов и старейшин приглашают быть гостями отряда, — напутствовал их Джангильдинов. — Скажите, что командир — казах и он желает послушать их мудрые советы.

— Но смотрите, чтобы богатеев среди них не было, — предупредил Колотубин.

Полковник Эссертон, изнывая от жары, прохаживался вдоль небольшого водоема с папкой под мышкой. Водоем выложен был красным кирпичом, наполнен чистой проточной водой, и поплескаться в нем в эти знойные послеобеденные часы — одно удовольствие. Там, отдуваясь, как морж, плавал генерал Маллесон. Он не спеша греб полными короткими руками, фыркал, и его маленькие глазки светились довольством.

— Полковник, да соблазнитесь вы в конце концов. Сколько же вас надо уговаривать? Вода как нежная улыбка мисс! Чертовски приятно!..

— Благодарю, сэр! Мне не жарко. — Эссертон изобразил своими тонкими коричневыми губами подобие улыбки, хотя чувствовал спиной, как рубаха прилипла к телу. Он мысленно клял себя за то, что сразу не принял приглашение шефа, и теперь ему приходилось «выдерживать тон».

Два густо-зеленых шарообразных карагача и могучий тутовник с кривыми толстыми ветвями бросали тень вокруг водоема, однако ашхабадское солнце так раскалило воздух, что дышать было тяжело.

«Махнули на север, а попали в настоящее пекло, — в который раз подумал Эссертон. — Пустыня, словно огромная печь, пышет сухим жаром… В Мешхеде было куда приятнее!»

По дорожкам двора и вдоль высокой ограды монотонно вышагивали часовые с винтовками наготове.

Генерал Маллесон, прибыв в Ашхабад, остановился со своим штабом в роскошном особняке бывшего начальника Закаспийской области и сразу же развернул бурную деятельность. Он стремился быстрее пустить поглубже корни в будущей колонии.

— Когда отбываете в Красноводск? — Маллесон, держась пальцами за кирпичный выступ, энергично двигал ногами, вода пенилась и бурлила, как от винта моторной лодки.

— Сегодня, сэр.

— Точнее?

— В двадцать три пятнадцать намечено отправление.

— Охрана?

— Взвод стрелков, сэр.

— Из моего резерва?

— Вы сами распорядились, сэр. — Полковник Эссертон снова слегка улыбнулся.

— Ах, да… Как же, помню, помню…

— С большим удовольствием поплавал бы в бассейне, но перед отъездом, как всегда бывает, обнаруживаешь кучу недоделанных и срочных дел. — Эссертон почтительно нагнулся к генералу: — Если вы разрешите, сэр, я удалюсь.

— Конечно, да, да… Впрочем, постойте! — Маллесон перестал двигать ногами и подтянулся на руках к самому краю, впился маленькими глазками в полковника. — Знаете, у меня родилась идея, сейчас пришло в голову… Распорядитесь, чтобы в середину поезда поставили мой вагон!

Эссертон выдержал долгий взгляд генерала и сохранил полное спокойствие на лице, хотя дрогнуло сердце, словно ему неожиданно нанесли крепкий боксерский удар. Кожаная папка чуть было не свалилась в бассейн, и полковник еле удержал ее липкими кончиками пальцев.

— Будет исполнено, сэр. Вы кого-нибудь хотите послать со мной?

— Нет, дорогой, поеду сам.

— Великолепно, сэр! — Эссертон сам удивился своему спокойному, натренированному голосу.

— Теперь можете идти.

Эссертон зашел в канцелярию, передал распоряжение шефа и направился к себе. Зайдя в комнату, он швырнул увесистую папку, она пролетела несколько метров и шлепнулась на стол, опрокинула открытую бутылку с виски и разбила бокал. Напиток выплеснуло на скатерть, и он светло-желтой струйкой полился на узорный паркетный пол.