Мойра Янг - Кроваво-красная дорога

«Сосредоточься на том, што нас ждет впереди».

Мы добираемся до соснового холма, когда солнце начинает квыкатыватца с восхода. Штобы ознаменовать своим появлением начало еще одного жаркого дня. Можно практически расслышать, как земля издает вздох, встречая новый день.

— Вот мы и на месте, — говорит Айк.

Перед нами простираетца равнина красной земли. Прямо впереди, над равниной возвышаетца полукруглый холм. На вершине видна небольшая поросль сосен и немного больших камней, который сослужат отличным прикрытием. И как сказал Джек, крутой склон состоит рыхлых пород и скользких глинистых сланцев.

Если они решат напасть, то им придетца оставить лошадей и подбиратца к нам на своих двоих. И наша позиция будет куда выгоднее их.

Это странное место, сама равнина, которую мы выбрали нашей стоянкой. Повсюду, куда не взгляни сухая и мертвая земля. Всё красно. Будто всё охвачено пламенем. Красные камни, красная земля.

Краснота на подобие того песчаной бури в Серебряном озере в тот день, когда там появились Тонтоны.

Чуть к западу от холма, над равниной выситца длинный скалистый хребет.

На востоке, цепочка длинных и тонких скал убегающих ввысь, чуть ли не подперая собой небо. Их там много и все они как бы столпились вместе. Высокие, тонкие и свирепые на вид. Острые. Словно зубья. Красные зубья.

У меня по затылку побежали мурашки.

— Што это, черт возьми? — спрашиваю я.

— Они зовутца Шаманами*, — говорит Джек.

Эш вздрагивает.

— Аж мороз по коже, — говорит она.

Мы подбираемся к подножью соснового холма максимально быстро. Насколько это возможно.

— А чего с лошадьми решим? — спрашивает Лью.

— Они возможно понодобятца нам, — говорит Джек.

Он не говорит, но мы все знаем, што он имеет в виду если што-то пойдет не так, нам придется убегать.

— Я хочу забрать Гермеса с собой, — говорю я. — Они будут надежно спрятаны в деревьях.

Я слезаю с седла. Веду Гермеса вверх на холм по рыхлой земле. Его копыта то соскальзывают, то увязают в почве, но я разговариваю с ним тихим голосом и он не фыркает. Он доверяет мне. Так же как я доверяю ему. Остальные плетутца за нами, и мы забираемся выше, медленно и осторожно.

Джек прав. Мы сможем увидеть, как будет приближатца Пинч еще задолго, как тот появитца на равнине.

Я хлопаю Гермеса по крупу, и Эш с Айком уводят лошадей, пряча животных за деревья позади нас. Тем временем, я, Джек, Лью и Томмо делим наше вооружение. У нас приличное количество стрел, которое мы распределяем поровну, но всё же моё сердце падает при виде их.

Томмо глядит на Джека. Его карие глаза мрачны и встревожены.

— Не достаточно, — говорит он.

— Достаточно, парень, — возражает Джек. — Не беспокойся.

— У меня нет оружия, — говорит Лью.

Томмо подымает свой лук над головой. Передает его ему.

— Он добротный, — говорит паренек. — Айк сделал его для меня.

— Я не могу взять его, — говорит Лью. — Што будешь использовать ты?

— Рогатку, — говорит Томмо, подымая ее.

— Если ты уверен, — говорит Лью. — Спасибо, Томмо.

Айк и Эш прсоединяютца к нам.

Джек протягивает Томмо увеличитель.

— Хочешь быть дозорным? — спрашивает он.

— Што скажешь, сынок? — вторит Айк. — Дозорным быть важнее всего остального.

Томмо сияет.

— Правда?

— Ну конечно. А теперь бегом выбирать дерево, с которого будет открыватца лучший вид на равнину. Забирайся наверх и гляди в оба. Как только ты кого-нибудь увидишь, тут же дай нам знать. Кричи громко и разборчиво. Понял?

— Понял, — говорит Томмо. Он разворачиваетца, штобы идти, когда Айк хватает его за руку.

— Если будем сражатца, Томмо, держись поближе ко мне. Не поступай посвоему. Ты понял, сынок?

— Не волнуйся, Айк, — Томмо улыбаетца. — Я прикрою тебя.

Прижимая увеличитель к груди, он убегает, чтобы выбрать себе хорошее место для наблюдения.

— Он прикроет меня, — бормочет Айк. — В бою нет места для мальчика, который не может слышать. Хотел бы я никогда не брать его с собой.

— С ним все будет в порядке, — говорит Джек. — Не переживай. Ты сказал ему, чтобы он держался поближе к тебе, и он будет.

— Итак, каков план? — спрашивает Эш.

Джек смотрит на меня. Одаривая своей кривоватой улыбкой. Я улыбаюсь в ответ.

Глаза Джека серебрят лунным светом. Они спокойны, словно озерная вода.

— Мы собираемся победить, — говорю я.

Эш закатывает глаза.

— И как я не догадалась, што ты именно это и ляпнешь?!

— Што теперь? — спрашивает Лью.

— Теперь, — отвечает Джек, — мы ждем.

* * *

Мы залегаем меж большущих каменюг на вершине холма с кучками стрел позади нас. Перед нами простираетца равнина как на ладони, широкая и голая.

Мы с Лью сидим, прислонившись спинами к большому камню. Близко друг к другу. Соприкасаясь плечами.

— Ой, — говорю я, — чуть не забыла.

Я лезу в карман. Достаю его ожерелье. Маленькие кружочки блестящего зеленого стекла нанизаны на лоскуток кожи. Я протягиваю его ему.

— Нашла его на дороге, — говорю я.

— Я всё гадал, где посеял.

— Повезло тебе, што я проходила той дорогой, — говорю я.

— Да, — соглашаетца он. — Еще как повезло.

Мы недолго молчим, затем он толкает меня локтем.

— Итак, — спрашивает он, — што там с Джеком?

— Што с ним? — отзываюсь я.

— Мне кажетца, што между вами двумя что-то происходит, — говорит он.

Я чувствую как жар распространяетца по моей шее, по щекам.

— Между нами ничево не происходит, — говорю я.

— Посмотри на себя, — говорит он. — Из тебя отвратная лгунья. Он тебе нравитца. Где вы познакомились?

Его голос звучал напряженно. Он воткнул свой лук в землю.

— В городе Надежды, — говорю я. — Я бы не нашла тебя во время если бы не он.

Он бросает на меня косой взгляд.

— Может мне его поучить уму-разуму?

— Не глупи. Нет. Ты не должен бить его.

— Хорошо, — говорит он. — Потому што теперь я опасный человек. Жестокий человек.

— Жесткий человек, — говорю я. — Куда там!

Мы пихаем друг друга плечами. Недолго сидим в тишине. Затем он говорит,

— Знаешь, што я ненавидел больше всего? Кроме того, что быть вдали от вас?

— Што?

— Мысли о Па. Мысли о том, как я вел себя по отношению к нему в тот последний день. Воспоминания обо всех тех ужасных вещах, которые я сказал ему. Он умер, веря в то, што я думал о нем.

— Он знал, што ты не имел это в виду, — говорю я.

— Это моя вина в том, што он умер, — говорит Лью. — Я чувствую себя так... как-будто это я убил его.

— Как тебе вообще такое на ум пришло? — спрашиваю я. — Тонтоны убили Па. Ты его любил и он тебя.

Он ничего не сказал. Просто уставился в землю.

— Ты его не убивал, — говорю я. — Впредь не говори так.

* * *

Солнце восходит.

Мы сидим молча.

И мы ждем.