Юлия Власова - Каллиграфия

— Буду рада перенять ваш опыт, наставник, — с иронией сказала Джулия и отвесила ему шутливый поклон.

Аннет пыталась ослабить узы. Она ёрзала и так, и эдак, дергала руками, соединенными у запястья, и пробовала пошевелить ногами. Но приспешники Туоно крепко привязали ее к стулу, так что при любом резком движении она могла очутиться на полу.

«Ах, кабы у меня был нож, — вздыхала она. — Почему я не чародейка?». В каморке, где ее заточили, стоял густой мрак, и разглядеть что-либо, что послужило бы ключом к вызволению, не представлялось возможным. Вероятно, ее исчезновение уже обнаружили и директор организовал поисковую операцию, однако шансы на то, что помощь подоспеет, были ничтожны, ибо в свое время под Академией прорыли несметное число туннелей и нор, а охотников их исследовать каждый раз набиралось с мизинец. Что такое уральские пещеры по сравнению с этими бесконечными галереями?!

Аннет держали на скудном пайке, она почти не видела белого света, а клоунская гримаса Туоно неизменно преследовала ее в коротких и тревожных снах.

А однажды он вызвал ее к себе. Она была настолько слаба, что даже не думала сопротивляться, когда тюремщики развязали ее и куда-то потащили. В коридоре, из решетки на потолке, капала вода и пробивался бледный свет дня. Аннет возвела глаза к этой решетке, словно к какому-нибудь спасительному источнику, изнывая от тоски по небу и мечтая вырваться из пут, вырваться пусть даже ценою собственной жизни, лишь бы душа обрела свободу. Улететь бы птицей за серые облака, в голубую высь! А вместо этого — прогнивший воздух, сырость да холод.

Она предстала перед заместителем, когда тот заканчивал свой обед. Канапе, резные скамьи, орнаментный мильфлёр на стене, изысканные яства — он роскошествовал, как самый настоящий крез. Вытерев салфеткой жирный рот, он приказал стражникам удалиться и поманил Аннет пальцем.

— Ну-ну, не стесняйся. Что делали с тобой эти чудовища? Неужто голодом морили? Ух, негодяи! Я заставлю их уважать гостей! А ты бери, ешь вдоволь, — и он весьма любезно придвинул к ней огромное эмалированное блюдо с окороком и ветчиной. — Сегодня у нас праздник, — продолжал Туоно, между тем как Аннет жадно набросилась на угощение. — Больше не нужно носить траурные маски, и мы со спокойной совестью можем позабыть о наших доблестных путешественниках, которые так трагически окончили своё жизненное поприще.

У Аннет трещало за ушами, и она практически не обращала внимания на его монолог.

— Что есть окончание траура как не официальное разрешение предать забвению имена погибших? — рассуждал Туоно. — Адьёс, Кристиан Кимура! Адьёс, мой злейший враг! И да разверзнется под тобой ад!

Последнюю фразу он извергнул из себя с такой злобой и остервенением, что Аннет Веку даже поперхнулась.

— Чему удивляешься? Ты ведь знала, что я всё подстроил.

— Вся Академия знает, — прохрипела Аннет и затряслась в судорожном кашле.

— Да, в том-то и проблема, — протянул заместитель. — Теперь Деви за меня возьмется основательно. Будет травить, как собаку. Знаешь, почему я тебя кормлю? — вдруг спросил он. Пленница застыла с куском во рту. — Ты поможешь мне скрыться.

— У-у, — замотала она головой.

— Брось артачиться, — ровным тоном сказал Туоно. — Как только я переберусь в безопасное убежище, тебе будет дарована свобода. А иначе ты встретишь свою смерть в заколоченном гвоздями гробу. Будешь умирать долго и мучительно. М-да, изощренная казнь… Ну так как?

Глаза Аннет словно остекленели, и минуты две она не могла выдавить из себя ни слова.

— Как я понял, молчание — знак согласия. Хочешь быть погребенной заживо? Это я устрою.

— Нет-нет! — взмолилась студентка. — Нет, пожалуйста, сжальтесь! Я сделаю всё, что ни попросите, только сжальтесь!

— Вот, совсем другой разговор, — повеселел Туоно. — Выкрадешь глобус-телепортатор.

— Тот, который запретили? — съежившись, спросила Аннет.

— Запретили? Не-ет, это громко сказано. Деви наложил на него табу, только и всего. А его постановления для меня детский лепет. Добудь мне глобус — и ты на свободе. Только не вздумай привести сюда стражей Академии! Мои люди будут следить за тобой, так что выверяй каждый свой шаг. А дашь маху — пеняй на себя.

… «Если бы я была глобусом, куда бы меня поставили? — рассуждала Аннет, крадучись вдоль колоннады, поддерживавшей массивный фронтон над центральным входом в корпус. — Так как приказ исходил от директора, то и подсказки следует искать у него в кабинете. По-моему, вполне логично…».

Позднее, при дознании, студенты заявляли, что видели призрак у статуи Каллиопы, то есть у самых дверей директорской кафедры. Причем некоторые утверждали, будто призрак имел поразительное сходство с Аннет Веку, а в руках у него была какая-то коробка. Деви рвал и метал. Расчетливого ловкача и убийцу упустить еще простительно, но ученицу, которая наверняка действовала по его указке и не проявляла должной осторожности, ученицу, которая могла бы вывести поисковую команду на его след… о, какой стыд!

— Что ж это получается?! — бушевал Деви, колотя линейкой по столу. — Часовые дремлют, а в мой кабинет заходи, кто хочешь?!

— Мы ведь думали, она к вам на консультацию, ну, или по вопросу какому, — смущенно оправдывался начальник охраны. На ковре у директора он неизменно чувствовал себя провинившимся школьником, которого отчитывают родители.

— А ничего, что эта девушка считалась пропавшей без вести? Ничего, что мы из-за нее всю Академию на уши подняли?! — кипятился Сатурнион. — В следующий раз глядите в оба, иначе уволю без выходного пособия!

Сколь велико было его негодование, столь же велик был и триумф Туоно. Он закатил в своем подземелье настоящий пир, станцевал брейк, после чего торжественно вскрыл коробку. Да, глобус был там, без единой царапинки, без единого пятнышка. Все знали: если коснуться какого-либо места на этом глобусе, ты тотчас распадешься на миллиарды частиц и исчезнешь, а на том конце земли возникнешь из ниоткуда, и неважно, угораздит ли тебя попасть в сельву Амазонки, в кратер или в горное ущелье.

— Ну, мои хорошие, — приговаривал Туоно, вертя в руках телепортатор и не забыв предварительно надеть перчатки, поскольку прибор реагировал исключительно на человеческую кожу. — Кто хочет первым испытать его на себе? Может, ты, Андре?

Андре попятился и вжал голову в плечи.

— Что ж, ладно. Тогда, быть может, ты, Конрад?

Конрад прикинулся глухонемым, и Аннет показалось, что с ним вот-вот сделается припадок.

— А давай-ка ты, Марко. Докажи мне свою преданность, в которой когда-то клялся.

Марко, слабосильный морщинистый старик, прокряхтел и поднялся со стула.