Юлия Власова - Каллиграфия

Скоро Кимура научился безошибочно узнавать почерк преступлений Люси, жертвами которых чаще всего становились либо домашние питомцы, либо слуги. Ужасная смерть семнадцатилетней Николеты, случайно выпившей предназначавшийся Актеону сироп, вызвала в особняке небывалую суматоху: большинство служащих разбежалось кто куда, и только старая кухарка да управляющий преклонных лет пожелали остаться. Бизнес Спиру стремительно пошел под откос.

Несмотря на провалы, Люси и не думала унывать, обещая себе, что в ближайшем будущем непременно разделается с хозяином особняка. Зла на Кристиана она не держала, а тот с удвоенным усердием доискивался причин, по которым ей было выгодно устранить Актеона.

Кристиану было куда отрадней думать, что Люси действует по указке Морриса, нежели по собственной инициативе, а потому серьезный разговор каждый раз откладывался на неопределенный срок. «Припереть ее к стенке? — думал Кимура. — Нет ничего проще. Но что, если она сознается? Что, если Моррис тут ни сном ни духом?»

Кристиан боялся разочароваться.

— Когда ты, — спрашивал он за чашкой кофе, — отвезешь меня в штаб? Я бы хотел лично засвидетельствовать Моррису свою признательность.

— Если он не пожелал открыть тебе места своего пребывания, разве посмею я это сделать? — отвечала Люси, искоса поглядывая на него.

Нет, ему решительно не удавалось выведать у сообщницы ничего толкового! О расположении мафиозного логова он знал лишь из ее слов, да и то поверхностно. Точные координаты, пароли, условные знаки — всё это от него благополучно утаивалось. Люси предпочитала не рисковать своей головой, понимая, чем может грозить ослушание запретов «крестного отца». Однако и выслуживаться она не спешила. Ей были до отвращения противны льстивые угодничества пособников Дезастро, и она вернее согласилась бы вонзить кинжал себе в сердце, чем изображать перед кем-либо раболепную покорность. Впрочем, сердце ее и без того уже было пронзено.

Она по-прежнему продолжала приводить в исполнение свой план и безнаказанно вершила злодеяния до тех пор, пока кухарку, как главную подозреваемую, не увезли в тюрьму под вой сирены. В тот же день Кимура остановил Люси в безлюдном коридоре, твердо намерившись если не прочитать ей мораль, то, по крайней мере, вынести ультимативное предупреждение. Однако проявить характер ему так и не удалось: воспользовавшись моментом, она бессовестно обвила руками его шею и поцеловала его прямо в губы. Негодованию Кристиана не было границ.

А Люси так или иначе пришлось выйти из игры, поскольку после ареста кухарки в доме больше не на кого было повесить обвинение в убийстве. Разве что на управляющего, но у него была отменная репутация и столь строгие принципы, что Актеон скорее отдал бы палачам свою «верную» помощницу, чем позволил бы себе усомниться в честности дворецкого.

— Поверни вправо, раскрой пошире, — по-деловому командовала Джулия, которой было лень залезать на подоконник, чтобы отворить огромное, на полстены окно. Этой проблемой она озаботила Франческо, и тот, кряхтя от натуги, сражался с навороченным механизмом, проклиная все окна на свете. Джейн лежала пластом и была абсолютно безучастна к окружающему.

— Ну, уж если и здесь руку Люси приложила, то не ровен час, мы перемрем друг за дружкой, как мухи, — мрачно предсказывал Росси, возясь со шпингалетом.

— Вот заладил, — отвечала Джулия. — С чего ты вообще взял, что убийца Люси?

— Интуиция, — глухо пояснял Франческо.

— А по-моему, наша Джейн просто подхватила вирус.

— Вирус?! Ой-ой! — вскричал Росси, чуть не полетев с подоконника кувырком. — Почему меня не предупредила? Я бы… Меня в эту комнату и силком бы не затянули!

— Эгоист, — безапелляционно заявила Джулия, прислонившись к притолоке. Она поглядывала то на красную от жара Джейн, то на гардероб возле двери, и ее явно раздирали противоречия.

— Эй, не вздумай дезертировать! — испугался Франческо, повиснув на оконной раме. — С больной должна ты сидеть, ты, а не я! Слышишь?

Но та уже нахлобучила на голову свою широкополую зеленую шляпу и, привстав на цыпочки, шарила на антресоли в поисках калейдоскопа, который Аризу Кей прислала ей на Рождество вместе с веткой-телепортатором и короткой поздравительной запиской.

— Всё, меня нет. Ты меня видишь, но меня здесь нет. Салют! — с такими словами Венто упорхнула на волю.

— Вредина, — процедил Франческо, и у него из ушей чуть не повалил пар. Его подло обрекли на то, чтобы остаток дня провести у кровати Джейн. — Я тебя лечить не буду, так и знай, — на всякий случай сказал он и почти безотчетно приложил ладонь к ее лбу. — Ой, а ведь жар-то усиливается! — встревожено заметил он. — Ладно, ты лежи, а я сейчас. Я мигом!

И Франческо ринулся за дверь, да так, что только пятки засверкали. «В холодильнике на кухне, — судорожно думал он, — наверняка есть какие-нибудь таблетки. А если не таблетки, то порошки. Только б вода не была отравленной…»

По дороге на улицу Джулия едва не натолкнулась в коридоре на «сладкую парочку», когда Кристиан пытался вырваться из цепких объятий Люси. Сделав вид, что ее это не касается, Венто прошмыгнула мимо, поставив обоих в нелепое положение. Кристиан пробормотал скомканное оправдание, Люси часто заморгала, и в итоге они разошлись, подавленные и рассерженные. Вернее, это Кимура был подавлен и рассержен, а Люси, несмотря на неловкость, светилась, как отполированный чайник.

«Ну а мне-то что? — думала Джулия, сбегая по ступенькам в розарий Актеона. — Какая мне разница, что там между ними вспыхнуло или погасло? Моя радость — в километре отсюда, с плывущими над головою облаками, с жужжанием шмелей в душистой траве, с пространством в тысячи акров». Она мчалась на луг, а теплый ветер задувал ей за воротник, свистел в ушах и ерошил волосы. «Весна! Весна!» — пело всё внутри. «Весна!» — заливались птички в кустах олеандра.

Ей в лицо пахнуло эбеном и чабрецом, она остановилась… и шагнула в океан зелени и цветов, в иную вселенную, пестреющую мириадами оттенков, искрящуюся крыльями бабочек и стрекоз, звенящую перепевами жаворонков, полнящуюся гудением жуков и пчел.

Она вдохнула полной грудью, вдохнула так, как будто вынырнула на поверхность воды, так, как вдыхала каждый день после душной лаборатории, после утомительных экспериментов и не менее утомительных чаепитий в доме Актеона. Последнее время и ее, и Франческо стали угнетать нудные и бессмысленные разговоры в гостиной, однообразие, с каким Актеон повествовал о прежних своих успехах и жалел о крушении бизнеса. У него созрел новый план: он вложит средства в больницы и детские дома, он посадит на плантациях табак, он продаст часть своих имений на севере Крита… Его многословные рассуждения нагоняли на Джулию тоску.