Марк Твен - Похождения Гекльберри Финна (пер.Ранцов)

Все вошли в большую комнату гостиницы; зажгли несколько свечей и призвали вновь прибывшую пару. Сначала заговорил доктор:

— Я не хочу быть чересчур суровым к этим двум людям, но я убежден, что они обманщики и, может быть, у них есть сообщники, о которых мы ничего не знаем. Если так, то эти сообщники могут бежать, захватив с собой мешок с золотом, оставленный Питером Уилксом. Это очень вероятно. Если же люди эти — не обманщики, то они ничего не будут иметь против того, если мы пошлем за этими деньгами и оставим их у себя на хранение, покуда они не удостоверят свою личность, — не так ли?

Все согласились, что это очень разумно. Я подумал про себя, что наши мошенники попали в славную ловушку. Но король с сожалением смотрел на всех.

— Джентльмены, — начал он, — я с радостью отдал бы деньги, потому что только и желаю поскорее покончить с этим несчастным делом, но, увы! Денег у нас нет… Можете послать и убедиться, что я говорю правду.

— Где же деньги?

— Когда моя племянница вручила их мне на хранение, я взял мешок и спрятал его внутрь соломенного матраца моей постели, не желая класть его в банк на несколько дней и считая постель местом надежным. Мы ведь не привыкли к неграм и думали, что они такие же честные, как наша прислуга в Англии. А негры-то и украли мешок, на другое же утро. Когда я их продал, я еще не успел хватиться денег, так они и утащили весь капитал с собой… Вот мой слуга может подтвердить это, джентльмены.

Доктор и некоторые другие крикнули: «Вздор!» Я видел, что ему не поверили. Кто-то спросил меня, видел ли я, как негры украли деньги? «Нет, — отвечал я, — но я видел, как они прокрадывались из спальни, однако не заподозрил ничего дурного; я думал, они просто боятся разбудить моего господина и уходят потихоньку, чтобы он не побранил их». Больше меня не расспрашивали. Только доктор вдруг обратился ко мне:

— Ты тоже англичанин?

— Да, — отвечал я.

Он рассмеялся, другие тоже засмеялись, промолвив:

— Какие пустяки!

Потом началось подробное расследование; тянулось оно без конца, час за часом — и никто не вспоминал об ужине, как будто и не думал о нем. Следствие все продолжалось. Я и не видывал такой путаницы! Они заставляли короля рассказывать свою историю, потом заставляли старого джентльмена рассказывать в свою очередь; и все, кроме кучки предубежденных дураков, могли ясно видеть, что старый джентльмен говорит правду, а другой все сочиняет. Заставили и меня рассказать, что я знаю. Король бросил мне украдкой многозначительный взгляд, как будто предупреждая меня, чтобы я говорил в его пользу. Я начал про Шеффилд, про то, как мы там жили, про английских Уилксов и так далее; но не успел я развернуться, как доктор рассмеялся, а Леви Белл, адвокат, сказал мне:

— Довольно, садись, мальчуган! На твоем месте я не стал бы так стараться! Видно, ты не привык лгать — тебе это не дается. Ты сочиняешь довольно неудачно.

Я не обратил никакого внимания на комплимент, но обрадовался, что меня, по крайней мере, оставили в покое.

Доктор обратился к адвокату:

— Если б вы с самого начала были в городе, Леви Белл…

Король прервал его и протянул руку адвокату.

— А! Так это вы — старый друг моего бедного покойного брата, тот самый, о котором он так часто писал?

Адвокат пожал ему руку и приветливо улыбнулся. Они отошли в сторону и пошептались о чем-то. Наконец, адвокат говорит:

— Это разрешит все сомнения. Я возьму свидетельство и пошлю его вместе с подписью вашего брата — тогда увидят, что все в порядке.

Достали бумаги и перо; король сел к столу, нагнул голову набок, повертел языком и нацарапал что-то. Потом вручили перо герцогу — тут впервые герцог казался сконфуженным. Однако он взял перо и принялся писать. Затем адвокат обратился к приезжему джентльмену:

— Не угодно ли и вам с вашим братом написать несколько строк и подписать свои имена?

Старый джентльмен написал, но никто не мог ничего разобрать. Адвокат удивился.

— Однако это ставит меня в тупик, — проговорил он и, достав из кармана связку старых писем, стал их сличать с почерком старого джентльмена. — Эти письма получены мной от Гарвея Уилкса; если сравнить их с почерком этих господ, то всякий может убедиться, что не они их писали. — Король и герцог оба скорчили жалкие, растерянные рожи, до того их озадачило, что адвокат так ловко поймал их, — Опять-таки, взглянув на почерк этого старого джентльмена, ясно, что и не он писал эти письма. Неоспоримо, что его каракули вовсе нельзя назвать писаньем. А между тем это письма от…

— Пожалуйста, позвольте мне объяснить в чем дело, — прервал его старый джентльмен, — никто не может разобрать мой почерк, кроме моего брата, — он и переписывает все мои бумаги. Эти письма, что вы показываете, написаны его рукой, а не моей.

— Прекрасно! — отвечал адвокат, — Теперь дело выясняется. У меня тоже есть несколько писем Вильяма, так что, если вы заставите его написать два слова, мы можем сличить…

— Он не в состоянии писать левой рукой, — возразил старый джентльмен, — Если б его правая рука была здорова, вы тотчас убедились бы, что это он писал и свои письма, и мои.

Взгляните на те и на другие, пожалуйста, — ведь они написаны одинаковым почерком.

Адвокат сличил письма.

— Я полагаю, что это верно, — сказал он, — по крайней мере, довольно вероятно. Однако досадно! Я был убежден, что мы уже напали на путь к решению, а между тем все опять рухнуло. Во всяком случае, одно доказано — что эти господа вовсе не Уилксы, — Он указал рукой на короля и на герцога.

Что же вы думаете? И тут старый упрямый дурак не сдался. Он стал уверять, будто его брат Вильям самый отъявленный шутник и нарочно не постарался написать как следует: он тотчас же догадался, что глухонемой хочет сыграть шутку, как только тот взял перо в руки. Воодушевившись, старик продолжал фантазировать и размазывать все в том же духе, до того, что наконец сам стал верить своим россказням. Но старый джентльмен остановил его:

— Я кое-что придумал. Есть тут кто-нибудь, помогавший класть в гроб моего брата, покойного Питера Уилкса?

— Как же, — отвечал какой-то человек, — я помогал и Аб Тернер тоже. Мы оба здесь налицо.

Старик обратился к королю:

— Не можете ли вы сказать мне, какие знаки были вытатуированы у него на груди?

На этот раз круто пришлось королю — он должен был найтись как можно быстрее, не то ему грозил полный провал. Заметьте, это было нарочно рассчитано, чтобы огорошить его, — ну как мог он знать, какая татуировка на груди у покойника? Король слегка побледнел, этого он не мог скрыть; вокруг стояла гробовая тишина — все смотрели на него, выпучив глаза и вытянув шеи. Ну, думаю я, теперь-то уж он спасует, — ничего не поделаешь. И что же? Поверить трудно, но он не спасовал. Мне кажется, он хотел затянуть дело до последней крайности, измучить всех, чтобы они наконец отступились, и тогда улизнуть с герцогом. Как бы то ни было, он сидел спокойно и проговорил даже с улыбкой: