Анастасия Киселева - Одно сердце на двоих

Девушка болезненно скривилась. Об отце ее мать вспоминала только будучи особо сильно разочарованной в своем единственном отпрыске. В памяти вновь всплыли слова подруг: сдержанное недоумение Арноры, искреннее удивление Латоны.

— Фалитта, — в голосе Богини Огня прозвучали нотки усталого недовольства. — То, что другим дается самой природой, тобой постигается лишь благодаря значительным усилиям. Божественная сущность передана тебе от меня. Твой отец был всего лишь человеком. Никогда не забывай, как он кончил.

— О да, мам, — пробормотала девушка. — Он умер, я помню. От старости, кажется.

— Он был слаб! — По возмущению, звучавшему в голосе богини, Фалитта неожиданно поняла, что именно эту, свойственную исключительно смертным, слабость, мать так и не простила отцу. То, что он даже не попытался изменить свою человеческую суть.

— Ему просто было не за что бороться, — пробормотала юная Кобра. — Тем более ты его бросила.

— Он не имел права сдаваться, — богиня выпятила вперед подбородок, отчего ее лицо приобрело спесивый вид. — Впрочем, речь не о прошлом, что давно поросло быльем. Твои лонгрийские ошибки я еще сумею обратить во благо, хотя мне и придется приложить немало сил. Куда больше меня сейчас волнуют источник великой мощи, что с твоего потворства пребывает в чужих руках, и растущее количество белых волчиц. Мало мне было вздорной Юноны, так теперь и Арнора воскресла, а ее так просто не возьмешь!

На лбу богини залегла глубокая складка.

— Они мои подруги…

— У богов не бывает друзей! — от гневного крика матери Фалитте захотелось по-детски вжать голову в плечи. — Только верующие, только сейше, нам служащие и нами возвеличенные, и только враги.

Когда-то давно силу богов питала вера. С тех пор времена изменились и не раз. Слишком многим божествам пришлось раскрыться и открыто вступить в противостояние со Злодаром. Большинство сумели воспользоваться ситуацией, в том числе и перехватив часть паствы конкурентов. На смену слепой вере во многих мирах пришло холодное знание. Вслед за своей паствой изменились и боги.

Формальная приверженность той или иной религии позволяла божественным сущностям по-прежнему черпать силы в своих последователях. Согласие или желание последних особой роли при этом не играли. Да, чистая и светлая энергия истинно верующих существенно отличалась от пресных жизненных сил, передаваемых теми, кто выбирал божественного покровителя осознанно. Но истинно верующие и в давние времена были редкостью. Количество же с успехом заменяло качество. Потому-то так и неистовствовала Огненная Кобра Нарванны, что раз за разом Свободный народ ускользал из ее сетей.

— Скажи-ка мне, доченька моя, эти девочки служат тебе? — Вкрадчивый голос богини заставил Фалитту вынырнуть из своих мыслей.

Служащие… Сейше. Элита посвященных. Отмеченные божественным покровительством герои, пользующиеся божественной благосклонностью маги, сильнейшие жрецы, способные не только передавать, но и получать на время толику божественной силы. Глаза, уши и руки большинства божеств, способные напрямую взывать к покровителю.

— Нет, — улыбнулась Фалитта, прекрасно понимая, куда клонит мать.

— Они отдадут за тебя жизнь без колебаний и сомнений? Во славу твою, по слову твоему, ради твоих целей?

Перед мысленным взором юной Кобры предстала высокая, горделивая Арнора, в трудные минуты уверенно берущая на себя командование. Порывистая и честная Юнона, не желающая мириться с малейшим проявлением несправедливости. Застенчивая Лана, раз за разом преображающаяся в настоящую фурию, стоило ей только заподозрить, что кто-то готов обидеть ее подруг.

Они без сомнения пожертвуют собой друг ради друга, да и ради самой Фолл — не каких-то политических целей, а самой девушки, — но и от нее будут ждать подобного.

Кобра верно расшифровала взгляд дочери.

— Значит, они твои враги, — уверенно подытожила Кобра.

Фалитта грустно усмехнулась. Иногда, когда девушкой овладевала меланхолия, в ее голову закрадывалось подозрение, что для собственной матери родная дочь была не более чем очередная сейше. Просто чуть более близкая, чем остальные. Ведь совсем немного живых душ знали, что она не жрица, не служанка — кровь от крови и плоть от плоти Огненной Кобры.

— Кстати, мама, скажи мне, пожалуйста, как нарваннский Ковен нашел заклятье разъединения?

Кобра насмешливо посмотрела на дочь. Фалитта покачала головой.

— Так и знала, что без тебя здесь не обошлось. Мама, зачем? Юнона чудом не погибла!

— Не надо было заниматься самодеятельностью, — ехидно отозвалась богиня, намекая на первоначальное задание, полученное бунтаркой-дочерью. — И никто бы не пострадал.

— Сожалею, что разрушила твои планы. Ты хочешь, чтобы я прекратила общение с девочками? — Голос Фалитты был в должной степени ровен и равнодушен.

— Нет, — улыбнулась богиня, показывая одобрение тому факту, что мысли непутевого чада наконец-то двигаются в нужном направлении. — Ты должна присмотреть за ними. Держи их под контролем; возможно, нам еще выпадет благоприятный шанс.

— Да, мама, — Фалитта склонила голову в знак уважения и направилась к брызжущей огненными искрами дальней стене.

Празднества только набирали обороты, когда король Тиринатис покинул общество подданных и гостей Аванталиса. Он не единственный стремился прочь от толпы: еще раньше пропала по своим делам посланница Кобры, где-то по дворцовому парку бродила легендарная волчья королева вместе со своим загадочным спутником — лицо его казалось Тиринатису знакомым, но ни сама Арнора, ни прибывшие вместе с ней маги-союзники из Нарванны не стремились просвещать эльфийского короля.

Вернувшись в свои покои, эльф вышел на балкон. Прохладный ветерок ерошил уложенные в сложную прическу волосы и приятно остужал лицо. Здесь в темноте, вдали от освещенных залов и чужих глаз, можно было, наконец-то, опустить голову и позволить плечам поникнуть.

— Не жалей, — тихий голос, послышавшийся во мраке, заставил Его Величество вздрогнуть. — Союз с человеческим королевством — единственный мирный путь для Аванталиса.

Женщину, выступившую вперед, едва освещал неверный свет луны, и поэтому Тиринатис вначале подумал, что собственные глаза обманывают его. Не могла Она находиться здесь, не было Ее среди живых…

В изменчивом свете очертания поплыли, фигура изменялась. Сгибались под грузом забот горделивые плечи, расцветала седина в густой копне темных волос, морщины покрывали безупречную кожу. Роскошное платье превращалось в скромный наряд, волосы закручивались в строгий пучок. Юная красавица, известная эльфийскому королю в дни безоблачной юности его погубленного мира, превращалась в пожилую женщину, чье слово подчас оставалось решающим в спорах в дни войны.