Марат Байзаков - Байки из F@cebook

Я стоял и недоумевал: «Скорее бы уже зелёный чай, Сталин и геморрой, а то дел невпроворот».

– Это я ещё сейчас на «сосайте» перешёл, добрые люди подсказали, а до недавних-то пор я нашим иностранным коллегам вообще назойливо предлагал: «Сосите», ну как написанно, так я и читаю!

Я проглотил свой смех. Поперхнулся. Запил зелёным чаем, без вискаря. Тот с шумом унёс смех куда-то в желудок.

– Пошлый буржуйский язык! – выругался старик. – Ты представляешь, если бы я у товарища Сталина что-то подобное сказал бы! Да я бы сам стал умолять его выслать меня в ГУЛАГ по 58 статье! А сегодня-то что? Да я каждый вторник на планёрке коллегам предлагаю… это самое.

А секретарша моя, Римма, постоянно краснеет слыша от меня это слово. Я-то ей приказ или протокол надиктовываю, а ей, небось, намёки слышатся, причём не двусмысленные.

В этот раз заглотнуть свой смех мне не удалось.

– Тебе, дураку, смешно, а мне-то страшно, вдруг она сдури возьмет и примет моё предложение?!

Тут я уже совсем взорвался, аж чай пролил.

Хороший был человек в нашем «сосайте»!

Всё, чем мог он довольствоваться одиннадцать долгих школьных лет были её длинные золотистые волосы, насмехающи струящиеся прямо перед его носом, на передней парте.

Он совсем не был красавцем. А черные лакированные туфли на высоких подошвах не придавали ему тех желанных высот, на которые она влюбленно заглядывалась. Он это понимал и уже в пятом классе твёрдо решил взяться за своё тело.

Время шло, одни взрослели, другие старели. Его тело крепчало, обретая заветные рельефы. Её желания менялись, расставляя иные приоритеты. Грубые мышцы боле не будоражили её юное сердечко, теперь она искренно мечтала о принце с бурным, как девятый вал, интеллектом, и резвым, как арабский жеребец, умом. Он бросил гантели и взялся за книжки. Те со временем привили ему аналитический склад ума, добавили дюжину извилин в мозгах, ну, и пару диоптрий в глазах. Неуёмная жажда познания овладела им.

Ей же со временем стали импонировать те, кто шпарили ей Гюго на французском и Шекспира на английском. Так он засел за словари.

Её предпочтения, как листья в старом парке, периодически менялись и опадали, менялись и опадали. Менялся и он, еле поспевая за её листьями… опадал. Ведь всегда были те, кто лучше него именно в том, что в данный момент будило её неистовое воображение.

О, эта прихотливая вязь человеческой натуры!

Наконец, прозвенел их последний звонок. Звонок на большую перемену. Длиною в жизнь. Но перемены не произошли. Он всё также трясся в общественном транспорте к золотистым волосам, а другие «принцы» увозили её на белых иномарках. Видимо предпочтение в этот раз было отдано роскоши, чего у него никогда не было и не могло быть.

Так, отчаявшись, он подался за кордон, за синей птицей. Та пернатая, говорят, часто благоволила мужам достойным.

Время шло, одни старели, другие уходили. Уж двадцать раз успели смениться листья в том парке, как некогда чьи-то предпочтения.

Одинокая женщина средних лет, обняв кошку неизвестной породы, сидела на скамье и наблюдала за человеком, с до боли знакомыми чертами лица и голосом. Рослый мужчина, атлетического телосложения, с кем-то бегло говорил на английском языке по телефону, при этом тщетно пытаясь усадить трёх своих сыновей-сорванцов в джип. Казалось, что сквозь его степенность ума и лет сочилась жизненная сила.

Смутно и тягостно копалась она в своих воспоминаниях, но так и не смогла вспомнить, где же она могла его видеть. «Видимо спутала с кем. Такого я бы заметила!» – заключила она и подумала, что наверно, вот так и должен выглядеть «идеальный мужчина».

…и лёгкий ветерок, от пронесшей мимо машины, заиграл её золотистыми волосами.

Когда-нибудь мой сын подойдёт ко мне и спросит: «Пап, а что такое <���Родина>?».

Спроси он откуда дети берутся, так я бы ему всю анатомию (со всей её подноготной), как на исповеди выложил бы, а коли надо, и показал бы (естественно, тайком от матери).

А тут, нааа тебе, – «Родина»…

Про аистов-таксистов, что младенцев по роддомам развозят, он на уроках зоологии успеет проштудировать, а про кочан капусты-люльки, в которой обычно детей обнаруживают, ему на ботанике подробно расскажут.

А вот с Родиной-то что делать? По какому школьному предмету ему всю правду про неё расскажут, не утаят? Вот и придётся ему, как когда-то каждый из нас, самостоятельно осваивать этот предмет.

– А? Пааап? «Родина», что это?

А что мне ему ответить?

Сказать, что Родина это когда у тебя два красных диплома западных университетов, а ты всё равно здесь, и вкалываешь тут за копейки? Не поймёт ведь кроха, обсмеёт ненароком.

Или сказать, что Родина это когда ты скрепя зубами покупаешь среднее авто местного производства, дабы поддержать отечественный автопром. Опять обсмеёт. Ведь за ту же цену за нашего «битого» двух «небитых» немецких дают. А тут ещё дядька на лапу попросит, ну чтобы ты не маялся в очередях, а смог скорее изъявить свою порочную любовь к Родине, став гордым владельцем Шевроле в 108 лошадиных сил. Тот же патриотизм с отечественными мобильными телефонами. Не Айфон, конечно, зато свой, частичка Родины, так сказать. И совсем не важно, что эта частичка уж больно часто ломается. Ну, ведь правда, не скажу же я ему, что Родина это когда все родимые дороги аккуратно устланы окурками (бывает и с алыми пятнами на них от губных помад) и измятыми сигаретными пачками, пустыми баклажками и огрызками от семечек (и заметьте, что всё это добро – отечественного производства! аж гордость пробирает!), а ты, как дебил, ходишь с билетиком в руках и ищешь урну.

А может просто сказать, что Родина это земля, где покоится его дед?…

– Ну пап, скажи уже, что это?

Я медленно отложу книгу. Уберу с носа пенсне. Поправлю свой чёрный фрак. Откинусь на спинку кресла. Перекину ногу на ногу. И, уткнувшись в сверкающие глазки сына, буду долго философски молчать.

Одно радует, не скоро сынуля задаст этот вопрос, он ещё ходить-то не догадывается и язык Родины ещё не освоил. А ведь задаст. Ой задаст. Дай б-г, к тому времени и я успею подготовиться, сыщу другие ответы, верные ответы, и отвечу на вопрос… и в первую очередь – себе.

В детстве я, «беспартийный, не еврей» (впрочем, тут вопрос спорный), профессионально увлекался кроссвордами. Не то что бы я был «очкастым ботаном», просто обожал засорять свой «котелок» всякой бесполезной информацией. А тут как раз под боком жёлтая пресса громко обещала некий приз тому, кто первым притащит им в редакцию их же «макулатуру», разумеется с полностью решённым кроссвордом на последней страничке. Вот я спозаранку и караулил у ближайшей «Союзпечати» тучную тётку, что злобно совала в окошко ту самую газетку за рубль двадцать.