Леонид Корычев - Отступники

Характерное для Альбатроса мышление двоичным кодом сказывалось в повседневной жизни отсутствием мимики да топорными жестами железного дровосека. И вот Оно поехало! Даже не поехало, а барахталось в случайном направлении, ежесекундно путаясь в ногах и рискуя рухнуть на землю. Оно ехало и словно танцевало так, как если бы не было завтра, как если бы кто-то врубил на полную катушку YMCA, как если бы оно служило регулировщиком на авианосце и ему нужно было посадить сто истребителей за десять минут, будто своими размашистыми движениями оно старалось послать сигналы в открытый космос.

Спустя неделю, так и не научившись уверенно преодолевать по прямой и десяти метров, Альбатрос заявил, что кататься по одним и тем же аллеям ему наскучило. Он поведал о своём намерении в самое ближайшее время отправиться осваивать новые территории. Кто-то из его знакомых пригласил Альбатроса, скажем так, туда, где ему пока рано было кататься.

Мы пытались предотвратить безумную затею, но наши доводы оказались неубедительными. Самое крупное опасение вызывала смесь двух незначительных деталей. Неумение Альбатроса контролировать вектор своего направления, а также наличие очень плотного людского трафика на территории, где собирался опробовать свои силы неоперившийся Альбатрос.

Вечером того же, что и злополучная прогулка, дня он позвонил на сотовый, сообщив о своей скоропостижной госпитализации, о внутреннем кровотечении и о переломе коленного сустава, вывернутого против часовой стрелки. Гипс не снимали месяцами. Года полтора потом Альбатрос хромал по миру при помощи трости. С той поры и до сих пор он ни разу не катался на роликах. Память о его зажигательных непроизвольных танцах и удивительном тупоугольном чувстве ритма жива и поныне.

Последнее в симбиозе с абсолютным отсутствием слуха сводило на нет любые порывы души Альбатроса. Неважно, какая музыка играла, он всегда исполнял танец подобно тому, как изображают паровозик дети, играя в детском саду. Независимо от стиля, в котором Альбатрос изо всех сил старался исполнить песню, его голос всегда громогласно гремел, как у взобравшегося на дерево за мёдом медведя, изжаленного пчёлами, рухнувшего вниз, угодившего ещё ко всему прочему в капкан.

Зависнув на уровне Ньютоновской парадигмы, Альбатрос пытался построить точную-преточную картину мира. Постепенно сведя все связи с внешним миром до речевого аналога нуля и единицы, он в итоге заявил, что уедет в Америку и изобретёт там вечную жизнь.

Альбатрос крайне туго мог рассчитать, какое действие нужно совершить с какой силой. Перемещаясь на своих двоих, он имел всего две скорости, сверхбыструю и нулевую. Завидев кого-то из знакомых, он с таким видом начинал сближение, что уже не вызывало сомнений: Альбатрос идёт на таран. Каждый раз он останавливался на максимально близком расстоянии от собеседника, при этом покачиваясь в разные стороны некоторое время, будто пружина.

Так было со всем. Альбатрос старался в силу каких-то причин делать всё стремительно, хищнически, экспансивно. На педаль газа он давил от всей души, как следует разогнавшись, наш бравый знакомый нажимал на педаль тормоза с не меньшим энтузиазмом. Это совершенно штатная ситуация, при каждом таком торможении содержимое багажника его джипа, перелетев задние и передние сидения, сползало вниз по лобовому стеклу. Наплевательски относящиеся к своей безопасности люди, поездив с Альбатросом, мгновенно обучались пользоваться ремнями безопасности, будучи даже на заднем сидении.

С поворотами тоже возникали осложнения. Самыми коварными были длиннющие заезды и съезды на эстакады. Очень трудно не въехать в тот или иной край дороги, если умеешь поворачивать только под прямым углом. Альбатрос явно не любил почти всё плавное, неясное, субъективное.

Машина страдала часто. Услугами сервисов друг из идейных соображений не пользовался. За какие-то немыслимые деньги он договаривался с откапываемыми им самим очумелыми ручками. После таких вмешательств ремонтируемое не ремонтировалось, а работавшее до этого исправно переставало работать.

Классический пример горя от ума. Человек посвятил себя тяжёлым думам настолько, что даже слетел с катушек. Окончательно Альбатроса подкосило решение не употреблять алкоголь, табак или лёгкие наркотики. Подпилив сук, на котором он сидел, убрав немногие, способные воздействовать на него расслабляюще вещи, Альбатрос одичал.

Его глаза потухли, вместо престижной и перспективной работы появилась низкооплачиваемая и рутинная. Новая машина так и не была куплена, а старая продана, ремонт в квартире не сделан, первоначальный капитал спущен неизвестно куда. Речевой аппарат из-за отсутствия общения с живыми людьми начал атрофироваться.

Альбатрос чах на глазах, но никто и ничто не могло способствовать его выздоровлению. Пить и курить он отказывался, а таблетки, прописанные врачами, никак не помогали. Ни о каком спорте не могло быть и речи. Гений Альбатроса терпеть не мог всех этих недалёких с его точки зрения бегунов, прыгунов и атлетов. Через какое-то время вокруг Альбатроса образовался вакуум. Изредка видя его на улице, знакомые справлялись о делах. «Да», – не своим голосом отвечал Альбатрос после долгого обдумывания вопроса, как если бы он последние двадцать лет жил где-то в глухом лесу.

В состоянии овоща (хотя, конечно, Альбатрос сам так не считает) он провёл года полтора. Близкие родственники, а тем более друзья уже оставили всякую надежду на какое бы то ни было улучшение. Не то, чтобы его совсем забыли, не вспоминали, просто всякий диалог с Альбатросом становился каторгой, а это влекло настойчивое желание свести встречи с ним к минимуму.

Насколько медленно развивалась болезнь, настолько же стремительным и неожиданным оказалось выздоровление. В один из морозных зимних вечеров я и Кобелёк шатались по пустынным, заснеженным улицам. Мы было собирались расходиться по домам, как вдруг на горизонте, расправив свои могучие крылья, выставив свой хищный клюв вперёд, нарисовался Альбатрос. Он пикировал в нашу сторону. Удивительным открытием стала для нас вновь теплившаяся в его глазах жизнь.

«У меня дома есть бутылка вина, пойдёмте выпьем», – донеслось из клюва. При этих словах Кобелёк пустился выделывать весьма загадочные па, полагаю каждый из народов нашёл бы в этом танце что-нибудь знакомое.

С тех пор Альбатрос взял курс на выздоровление. Карьера пошла в гору, появились мечты, планы и цели, речь стала восстанавливаться. Альбатрос с удовольствием принимал участие в каких бы то ни было посиделках. Конечно, он не стремился приложиться к горячительному при любом удобном случае, но в ограниченных дозах оно воздействовало на него крайне благотворно.