Мария Фомальгаут - Часы, намазанные на хлеб

И девочка мальчика видела.

То есть не девочка уже, а… ну да.

– Слушаю вас.

Врач смотрит на женщину, немолодая, в подтяжках вся, волосы крашеные-перекрашенные. Сейчас начнётся, а муж к молодой ушёл, а сын школу забросил, или нет, у сына, наверное, уже свои сыновья есть, а матери сын не звонит и с внуками видеться не дает… а муж в прошлом году умер, не иначе…

– Понимаете… я мальчика видела.

Врач кивает. Не иначе как плохое что-то этот мальчик делал, слова нехорошие писал или на крыльце курил… Сейчас начнется, вот в наши-то времена…

– То есть, он не мальчик уже… но мальчик. Мы с ним в школе учились… а он всё ещё мальчик…

– Не работает? Пьет? За компом играет?

– Да нет… у него этот… Криль…

– Криля разводит? – спрашивает врач, и тут же догадывается. Вот те на, надо же где про Криля услышал…

– Так-так… давайте-ка подробнее про мальчика этого…

Ноябрь.

У девочки ноябрь.

Это там, у мальчика август, а у девочки ноябрь уже.

Врач вежливо кивает:

– Ну что же… очень жалко, ничем вам помочь не могу… он много у кого так жизнь забирает… много их там…

– Да вы что?

– Ну…

– …понимаете, мы с ним в классе одном…

Девочка (уже не девочка) называет фамилию мальчика.

Врач вздрагивает.

– Что же сразу не сказали. Что вы так…

Девочка (уже не девочка) вздрагивает:

– Так вы поможете?

– Помогу, помогу… разберёмся…

Море шумит.

Врач выходит на берег, оглядывается:

– Ну… показывайте, где.

– Вот, – девочка показывает на пирс, где мальчик с Крилем играют.

Врач идет к мальчику, быстро, размашисто, врач немолодой, сухой, поджарый, виски седые…

Криль настораживается.

Ощеривается, чешуйки дыбом встают.

– День добрый, – врач садится на корточки подле Криля, – ну что… мальчишку ты забрал…

Криль шипит, выпускает раздвоенный язык:

– Договор был… договор…

– Договор-то договор, только тут штука такая… это ж не просто мальчик… он же вырастет, он же параллакс изобретет.

Девочка не понимает, что такое параллакс. Но чувствует, вот сейчас, вот здесь, этот человек, он мальчика заберет, потому что боится его Криль, боится, хвост поджал, шипит…

Криль вспыхивает:

– Да осточертели вы с параллаксами со своими! Тот художник, этот учёный… куда ни плюнь…

– А ты чего хотел, люди они люди и есть…

Девочка смотрит на мальчика.

Мальчик смотрит на девочку.

Между ними пять шагов и пятьдесят лет.

Это ничего.

Сейчас они встретятся.

Сейчас-сейчас…

Криль оживляется:

– Так я понимаю… причина в ускорителе?

– Так ты понял, так.

Криль говорит что-то, быстро-быстро на своём языке, изредка вставляет русские слова, проскальзывает полузнакомое – Атлантида…

Врач кивает.

– Хорошо. Неси давай…

Девочка не понимает, как так, почему так, Криль – бултых! – ныряет в волны, исчезает…

…появляется снова.

– Вот… держите.

Девочка не понимает.

Мальчик тоже не понимает. Должно же всё хорошо кончиться, в сказках же всё хорошо кончается, это же…

Врач кивает, хлопает в ладоши:

– По рукам.

Криль кивает:

– По рукам.

Девочка (уже не девочка) не понимает, что она тут делает, она же не девочка уже, ей же уже много лет, много-много, больше, чем пальцев на руках, и на ногах тоже. Девочка спешит, на самолёт надо успеть, на работу завтра…

Море шумит.

Уже август.

Или нет.

Ещё август.

Ещё целый август, целый-целый август, ещё в школу не скоро.

Мальчик играет с Крилем.

Мальчик хочет, чтобы лето не кончалось.

Никогда-никогда.

Подкашиваются ноги.

Понимаю, что обречен, так обречен, что мало не покажется. Делать нечего, стучу в дверь.

– Входите… входите.

Вхожу, вхожу. Странно, что вижу только одного палача, думал, их будет больше, человека три, как минимум.

– Э-э-э… здрассьте.

– Привет и ты, коли не шутишь.

– А это… я на пересдачу.

– Готовились? Только честно.

– Честно нет.

– А чего пришли тогда?

– Ну… надо, я и пришел.

– Надо… кто ж так ходит… не видать вам пересдачи, как своих ушей…

Хватаюсь за соломинку.

– Дайте хоть попробовать!

– Чего там пробовать, если не знаете ничего…

Палач меняет гнев на милость, поворачивается ко мне:

– Что сдавать-то будете?

– Так историю…

– А-а-а… всё, свободны.

Сердце падает, путается в кишках.

– Да дайте хоть…

– Чего дайте, нету больше вашей истории.

– К-как нету?

– Так… пропала.

Не понимаю, не верю, как пропала, почему пропала. Палач протягивает мне толстый блокнот с чистыми страницами:

– Сам смотри.

– На что смотреть?

– Ничего не замечаешь?

– А… блокнот.

– Блокнот? Ни на что не похоже? По расцветке?

– А, на учебник истории похоже.

– Вот. Учебник истории. А текста нет.

– А…

– …куда делся? Не знаю, не знаю, никто не знает. Но нет больше истории. Нет. Так что радуйся, парень, сдал ты всё…

Выхожу. На ватных ногах. Если до этого было страшно, то сейчас страшно в квадрате. В кубе. Не знаю, в чем. Потому что это вообще что-то из ряда вон выходящее, ну ладно, не сдал, ну ладно, не пересдал, ну ладно, на троечку пересдал, но это…

Это новенькое что-то.

Такое новенькое, что слов нет.

Пытаюсь вспомнить что-нибудь из курса истории, какие-нибудь даты, события, факты, уже сам не знаю, зачем вспоминаю, просто так, проверить себя…

Ничего не помню.

Ни-че-го.

Не так не помню, как бывает, когда переучишься, и голова уже знания отторгает, а так, что вообще не помню.

Как будто…

Как будто истории вообще не было…

Павелецкий Иван Павлович я.

Что?

Можно не вставать? Это хорошо, а то прямо как на суде… встать, суд идет…

Что, простите?

Да, моя книга… в смысле, нет, не я писал, в смысле, у меня дома лежала… Да, там история написана.

Что?

Да, плохо слышу. Почему у меня история лежала нестертая? Да, это я всё устроил. Историю стер. Нет, не стер, тут другое… я, считайте, весь мир спас…

Сейчас расскажу, как. Вот вы откройте, будьте добры, учебник-то, который у меня отняли… ничего не замечаете? А вы с начала, с начала откройте… видите? Да, чистые страницы. А в конец посмотрите. Да, там страницы нечистые. Пока еще. Скоро тоже чистыми станут.

Почему? А вот… вы найдите там страницы, где текст еще есть… и почитайте. Первую строчку. Что там? Пришел Дикозвир, всех побил. Да, вот так. Завтра эта строчка переместится на страницу вперед. Потом еще вперед. И еще.

А вот так. Видите… вот есть история наша… путь нашей истории. А по этому пути идет Дикозвир. И всех побеждает. Захватывает. Не знаю, как сказать. Рано или поздно он бы и до нашего времени дошел.

Что?

Нет, я не знаю, кто такой Дикозвир. Просто написано здесь. Дикозвир.