Макс Коэн - Однажды в Брюгге. Правдивая история вампиров

– Где? – тут же поинтересовался язвительный Карло. – Джентльмены не скрывают от других джентльменов жизненно важную информацию – это как-то не по-джентльменски! Так что ты забыл сказать своим детям, Степан? Неужели то, что я думаю?

Рюрикович печально свесил вихрастую голову, и глаза Карло расширились от удивления.

– Нет!

– Я скажу им! – пообещал Степан.

– Не может быть! – продолжал голосить Карло.

– А можно потише? – взмолился несчастный русский. – Ох, да войдите же в мое положение! Ну куда мне было их девать?! От вас же ничего особенного не требуется! Просто всего денек ведите себя… по-человечески.

– Это как? – заинтересовался Карло. – Не показывать зубы, не пить кровь, не спать в гробах? А когда же веселиться? – он повернулся к Асанбосаму. – Ох, да я просто поверить не могу, что этот идиот до сих пор не признался собственным детям, что он – вампир!

– А ты бы своим признался?! – злобно зашипел Степан. – Ах, прости, тебя ведь эта проблема не касается! Но что мне делать, если они не верят в вампиров?!

– Что?! – в один голос вскричали Асанбосам и Карло.

– Как это не верят?! – подала голос и Ламия, тем самым обнаруживая свое существование.

– Во что мы не верим? – раздался из коридора юный девичий голос.

В маленький холл, украшенный золотыми бюстами и картинами в резных рамах, вышли два совершенно одинаковых подростка – тощих, румяных, светловолосых и курносых. Они были до того похожи на Степана, что и правда казались его родными детьми – если, конечно, на секунду забыть о том, что вампиры технически мертвы, а значит, неспособны размножаться.

– Друзья, – тоном гордого отца сказал Степан. – Позвольте представить вам моих детей – Александра и Василису.

На этом остальные моментально захлопнули рты, скрывая вылезшие клыки, и приветственно замахали руками.

Софии Шварцтейн никогда не везло в личной жизни. Несмотря на то, что их с Сандером отец был весьма состоятельным еврейским предпринимателем, выдать дочь замуж ему так и не удалось. Ее первый жених упал с лошади прямо у нее на глазах. Второй оступился на крутой винтовой лестнице в доме Шварцтейнов и пересчитал ребрами все сорок две ступеньки, прежде чем застыть у подножия судорожно сжимавшей букет невесты мертвой грудой. Третий жених, европейский купец по имени Арнольд, наслушавшись историй о черной вдове, как уже успели окрестить несчастную Софию добрые соседи, как-то незаметно растворился сам собой – просто исчез в неизвестном направлении. София погрустила пару дней (все-таки этот третий жених был весьма видным парнем, а потом с утра пораньше пошла сообщить дорогому отцу свою новою волю насчет того, что желает отказаться от тягот мирской жизни и уйти в монастырь. Трудно сказать, как бы он отреагировал на подобное известие – до этого печального дня мистер Шварцтейн просто не дожил. В то утро, когда после полной каких-то странных кошмаров ночи София обнаружила отца лежащим на полу своего роскошного кабинета с острым деревянным колом в сердце. Дорогой папа был безнадежно, абсолютно мертв.

Крик застрял у Софии в горле, а ноги стали ватными. В полном ужасе она съехала по забрызганной кровью стенке комнаты на пол и просидела так до самого полудня. Лишь тогда до ее спутанного сознания дошел тот факт, что в доме поразительно и непривычно тихо. Поднявшись на негнущиеся ноги, София вышла из кабинета. Дом оказался залит кровью. Проходя по бесконечным анфиладам комнат, она то и дело натыкалась на безжизненные тела слуг. И удивительное дело: с каждым шагом она словно оказывалась все дальше и дальше за пределами страха – просто фиксировала каждый новый труп, не предаваясь эмоциям. У Софии было ощущение, будто она попала в самый центр кошмара – при свете дня происходящее казалось особенно нереальным. Добравшись до комнаты брата, София обнаружила его на постели в луже крови. Алые капли стекали на пол, стукаясь о деревянную поверхность с ужасающим грохотом.

Странно, но при этом он не казался ей мертвым.

– Сандер, – она потрясла его за плечо. – Сандер, просыпайся! У тебя кровь…

Кровь , тут же эхом отозвался в ее голове чужой голос. Горячая, терпко пахнущая, густая. Словно клубничный сок на пальцах. Не думая, она поднесла ко рту испачканную руку, лизнула и тут же зажмурилась. На вкус это оказалось гораздо, гораздо лучше клубничного сока. Открыв же глаза, она обнаружила, что Сандер смотрит на нее со странной понимающей улыбкой, и ощутила, как у нее сжимается горло.

– У тебя кровь, – повторила она.

– Это не моя, – тихо ответил он.

Проезжая мимо каналов, то и дело прорезаемых острыми моторными лодками, София вспоминала тот день, когда все в ее жизни изменилось. Да что там, изменилась сама жизнь. Точнее, перестала быть таковой.

Бросив быстрый взгляд на сидящего рядом брата, она обнаружила на его лице выражение восторженного туриста и улыбнулась. С того самого дня у нее не было никого ближе. Раньше – до того, как все случилось – они были не слишком дружны. Сандер был старше на девять лет, и это казалось непреодолимой преградой в плане дружбы. Он был слишком другим, да и приезжал нечасто. Но после этого случая между ними образовалась нерасторжимая связь, свойственная разве что близнецам. Если одному было плохо, другой тут же спешил на помощь.

К сожалению, чувства, которые София с тех самых пор испытывала к Сандеру, было бы очень сложно описать как сестринские. Говоря откровенно, целых двести лет София склоняла брата к инцесту – без особого, впрочем, успеха. Однако, возможно, выходные в одном славном бельгийском отеле изменят расстановку сил и, возможно, наконец-то бросят их в объятия друг другу. Во всяком случае, София на это очень надеялась.

– Эй, этот отель действительно называется «Умри, свинья» или это у них такой шрифт неудачный? – Сандер, смеясь, повернулся к сестре и тут же направил на нее свой айфон.

– Сандер, хватит меня снимать! – раздраженно ответила София и оттолкнула его руку. Порой ее дорогой братец бывал такой занозой в заднице, что она даже забывала, как сильно его хочет. – И почему ты не учишь нидерландский? Я, в конце концов, тут живу!

– Именно поэтому. Ты ведь будешь моим гидом?

– Я серьезно.

Сандер смешно сморщил нос.

– Потому, что мне некогда? – полувопросительно сказал он. – Ты хоть представляешь, сколько у меня забот? К твоему сведению, США больше Бельгии в триста раз, а население страны…

– Отличная вики-память, Сандер, – прервала она. – Учи нидерландский.

Ее суровый тон, похоже, не произвел на него никакого впечатления.

– Сфотографируешь меня на фоне вывески? – спросил он. – Хочу отправить в Твиттер.