Андрей Акулов - Панголин. Армия свободы

Прошло минут десять – ничего не происходило. Живот бурлил и урчал. Отрыгивалось старыми плесневелыми портянками. Бальдор поджал колени к груди – так было гораздо лучше и неприятные ощущения сразу ушли. Глаза смыкались, тело деревенело, и любое движение давалось с трудом – казалось ненужным и утомляющим. Хотелось спать. Бальдор закрыл глаза. Мысли успокаивались, и любое их пробуждение походило на бросание тяжелых булыжников в спокойное озеро. Становилось тепло и уютно. Звуки удалялись, пока вовсе не стихли, а вместе с ними исчез и весь мир – растворился в спокойствии сознания. Тело и разум больше не принадлежали Бальдору – за дело взялись грибы.

Но насладиться спокойствием в уютном мире без желаний, чувств и тревог не получилось: резко проснулась жажда глотка воздуха. Она стремительно росла, росла, отодвигая безмятежность со скоростью лавины. И вот уже не в силах противиться желанию, Бальдор распрямился – что-то лопнуло, тело обдало прохладой. Во рту засел вязкий комок – сплюнул, откашлялся. В голове зашумело. Вдох! – в легкие попали остатки слизи – зашелся кашлем. Наконец продышавшись, он поднял непослушную руку и протер глаза – они показались огромными… и лицо: толстая грубая кожа, нос, как дыня, рот! – в него легко залазил кулак! Бальдор слегка прикусил ладонь – странное чувство. Проснулся голод. Внутренности прямо свело от мысли о еде. Следом пришла жажда. В горле словно прошла песчаная буря.

Серый свет, хоть и не был ярким, но резал глаза. Бальдор попытался встать – ноги не слушались. Ноги? Ноги?! Он посмотрел на четыре толстых конечности – четыре прочных шипастых лапы с крючками на концах. Между ними болталась тяжелая бронированная груша – его потроха. Бальдор прямо почувствовал спазмы желудка внутри этого мешка.

– Уууааа! – прохрипел он вставая.

Ноги разъехались – Бальдор упал, стукнувшись головой о стенку лаборатории – хлипкая конструкция сотряслась от могучего удара, затрещала; посыпалась пыль и сажа. Боли не было. Бальдор ухватился когтями за щели в полу, зацепился одной лапой за стенку и одним рывком встал, врезавшись головой в потолок – треск, пыль, сажа. Вместо боли – тупое раздражающее касание. Стены начинали давить, хотелось наружу – там что-то важное. Его влекло неуемное желание – знание, что там что-то есть. Оно прямо светилось в сознание неопределенной формой, но такой желанной и знакомой.

Бальдор перекинул цепкую лапу к двери – подтянул тело, встал. Он откуда-то знал, что надо убрать подпорку, чтобы открыть дверь. Удар! – толстый кол вылетел, и мир навалился, словно разноцветная волна из бескрайнего океана, погруженного в серую мутную дымку. Лапы утонули в песке. Поднимая пыль, Бальдор побежал к вольеру: туда вел четко различимый след, запах или, как ему показалось, даже вкус – все вместе сложилось в точное знание – еда! Бальдор слегка удивился новому восприятию, совершенно не обратив внимания на то, что зрение значительно ухудшилось, и за пределами обожженной поляны лес был окутан туманом.

В вольере шевелились шесть связанных тел: пять пахли одинаково и очень знакомо, будто когда-то они были одним целым с Бальдором, а одно – тоже знакомо, но сильно, едко, до спазмов в челюстях. Брызнула слюна, клацнули зубы – голод смел мысли. Бальдор сунул голову в крохотную дверцу вольера, затем протиснул плечи и, ухватив зубами мягкую остро пахнущую тушку, выволок наружу. Рассматривать, принюхиваться, пробовать, смаковать – все это не для первого блюда. Бальдор вцепился стальными челюстями в дрожащую плоть – потек теплый соус, захрустели кости, хрящи, заскрежетал песок, заскрипели веревки. Он рвал тело на части, помогая себе руками, крошил кости, перемалывая каменными жерновами зубов, и проглатывал огромные куски.

Когда все было кончено, он облизал соленые губы и посмотрел на вольер. Желудок заурчал, требуя добавки. Бальдор прыгнул на крышу хлипкой конструкции – металл заскрипел, заскулил; веревки лопнули, и клетка обрушилась. Одного муравья придавило – панцирь треснул, и по песку потекла жижа внутренностей. Бальдор вцепился руками в стальные прутья и рванул – связанные решетки разлетелись как щепки. Он подскочил к раздавленному насекомому и стал пить горьковатый с кислинкой коктейль прямо из панциря. Затем подхватил рукой остатки и засунул в рот. Прыгнул к следующему извивающемуся муравью и откусил голову – она лопнула во рту как спелая клюква. Оторвал ножки и одну за другой проглотил, почти не жуя. Потом кислое брюшко и все остальное исчезло в пасти гигантского мутанта-великана. Он бегал от одного насекомого к другому и откусывал им конечности, головы, перекусывал пополам тела и пил внутренности, хрустел панцирями и отплевывался веревками.

Через пять минут на месте вольера была только раскуроченная груда металла и взрыхленная мокрая земля. В центре на четырех муравьиных лапах стоял мутант. У него была огромная голова с усиками-антеннами, черные круглые глаза и широкий рот, почти человеческий, только вооруженный квадратными зубами и окаймленный пластинками-мандибулами, которые закрывались как забрало у шлема. Мускулистый торс с огрубевшей кожей-панцирем, руки с когтистыми пальцами и две пары ног с крючками. Посередине – брюшко, наполненное питательными муравьями.

Мутант довольно рыгнул и вышел из вольера. Воздух наполняли знакомые запахи. Среди них отчетливо выделялись два: один был едва уловимый и вызывал ярость и гнев – желание растерзать владельца этого смрада вспыхнуло в сознании ярким пламенем, а второй – сильный сладкий – манил легким холодком внизу брюшка. Второй оказался сильнее, и Бальдор направился к дальнему шалашу. Он не видел ни его, ни того, что внутри, но отчетливо чувствовал запах, и этот запах говорил о многом: там самка, и у нее есть то, что надо ему.

Муравьиная королева лежала посередине шалаша связанная как куколка, только толстое брюшко призывно вздрагивало. Бальдор оторвал его и, ощупывая усиками, словно ловкими пальчиками, стал осторожно потрошить. Наружу вытекали кишки, желудок, ядовитая железа, яйцевые трубочки и семяприемник – пузырек в котором хранится запас семени. Его хватит, чтобы оплодотворить миллионы яиц и создать огромную армию. Мутант аккуратно отгрыз круглый мешочек и выдавил содержимое в свой семяприемник. Все остальное, что осталось от муравьиной королевы, быстро съел, окончательно насытившись.

Бальдор выпрямился, втянул носом ненавистный смрад, чтобы хорошенько запомнить его и стал копать землю. Вгрызаясь челюстями и помогая себе руками, он быстро уходил вглубь, а на поверхности поднимался холм песка. В этой норе он отложит первую партию яиц, из которых вылупятся рабочие муравьи, муравьи-няньки, муравьи-солдаты, сборщики и разведчики. Так образуется целая колония. Окрепнув, она двинется в завоевательный поход под командованием царя-генерала, царицы-матери – его, мутанта-великана! Бальдора-Вергины!.. И тогда он вспомнит про этот ненавистный запах и найдет его владельца.