Андрей Акулов - Панголин. Армия свободы

– Ты всссе еще спишь или опять молишься? – Тень скинул с вертела куропатку на широкий лист лопуха и сунул панголину.

– Я думаю.

– Тогда заканчивай это неблагодарное занятие и набивай живот, – усмехнулся ящер.

– Почему же неблагодарное?

Грэм оторвал ножку, внимательно осмотрел и отправил в рот. Горячее сочное мясо вмиг разбудило аппетит, и он набросился на тушку, как волк.

– Потому, что мысли рождают сссомнения, а сссомнения – опасны для здоровья.

Панголин хмыкнул, давая понять, что не хочет отвлекаться на разговоры. С дерева спустился Зубастик с белкой во рту. И к общему чавканью присоединился хруст костей.

Солнце еще не разогнало туман над грибницей, когда Грэм с Зубастиком на плече и Тень уже ступали по мягкому ковру мха среди кудрявых каменных деревьев. Они направлялись на запад в сторону Подгора. За те несколько месяцев, что панголин провел у пещеры, он успел хорошо изучить местность и найти наиболее безопасный путь. Впрочем, назвать безопасным его можно только временно: грибница способна менять все вокруг за считанные недели и там, где раньше была возвышенность, легко может оказаться затопленная низина, где был пустырь – заросли, где проверенная дорога – смертельная ловушка. Или может появиться родник слезы и тогда местность вокруг источника зарастет невиданными растениями. Новые виды насекомых и животных расползутся в разные стороны. Это привлечет хищников, из которых уже появятся грозные мутанты.

Грэм остановился и подал знак рукой. Тень замер. По чешуйкам пробежала волна, и ящер слился воедино с серым пейзажем болота.

Впереди в небольшой луже с темной водой что-то плескалось, точнее, монотонно шлепало, словно кто-то невидимый тщательно полоскал белье. Справа – лохматые кочки и стена каменных деревьев. Левее – открытая площадка, выеденная «ползучей шкурой», как назвал это не то растение, не то животное Грэм. Оно не было известно ранее и представляло собой плотную кожистую кляксу. Снизу это был сплошной желудок, растворяющий все, что попадалось на пути медлительного хищника. За ним оставался выжженный кислотой склизкий след. Слизь быстро высыхала, и ветер разносил пепельные лохмотья по всей грибнице.

Шлеп… шлеп… шлеп – раздавалось в озерце, окруженным осокой и рогозом. Сквозь листья было заметно, как кто-то забрасывает прозрачный невод, подтягивает и бросает снова.

Зубастик на плече пискнул и почесал за ухом. Панголину передалось его спокойствие, и он подошел ближе. В воде плескалось странное животное: его маленькая поросшая травой треугольная голова торчала над водой, будто кочка, а прозрачным неводом оказался рот диковинного зверя. Мутант забрасывал его по всей поверхности водоема, а затем быстро затягивал обратно. Так он собирал пролетающих насекомых, а заодно и все, что плавало на воде.

– Мутировавшая лягушка, – заключил Грэм. – Не думаю, что у этого вида есть будущее.

– Лягушка – сссоздание живучее.

Тень проводил взглядом стайку летучих крыс. Они взлетели с высохшего дерева на юге.

– Идем, пока то, что вссспугнуло их, не появилось тут.

Зубастик пискнул и поскреб чешуйки доспехов панголина. Мутант перестал забрасывать свой невод и погрузился в воду, оставив торчать только самый кончик головы. Видимо там у него были глаза или уши или что-то еще, что он приобрел от своего неизвестного донора.

Грэм выбрал ориентир – крученую ветку каменного дерева с причудливым завитком и пучком травы на кончике – и пошел по земле, выжженной ползучей шкурой.

Тихо шелестела под ногами высохшая слизь. Булькали газом редкие лужи. Далеко на юге отрывисто прокричал красноголовый ящер. Панголин ускорил шаг. Дальше начиналась затопленная низина, но в ней был едва заметный узкий проход, змейкой соединяющий два берега огромной трясины.

Грэм прощупывал землю перед собой кончиком лука и аккуратно ступал. Тень шлепал как утка, недовольно шипя и стряхивая грязь. В итоге он вымазался по пояс. Маскировка стала бесполезной и даже странной: по болоту шагали только два грязных сапога.

Выбравшись на возвышенность, решили остановиться. Зубастик тут же спрыгнул с плеча на мохнатую землю и исчез в сердцевине кучерявого клубка веток. Тень стал смывать грязь. А панголин залез на каменное дерево, чтобы осмотреться.

Правее все заросло сочной зеленью. Где-то там, в глубине, родник слезы бурно плодил жизнь. Левее – земля поросшая мхом и серые стволы мертвого леса, захваченного грибницей, а дальше – синяя полоска древнего бора. Рядом клацали клешнями зеленые исполины. Грэм назвал их крысоловками, когда увидел, как один из гигантов схватил на лету крысу. Впереди из зарослей камыша медленно выполз огромный белый слизень. Он пересек открытый участок и скрылся в буром озере с кочками кровавой травы, рогозом и гигантским хвощом.

Тень уже дожидался. Грэм спустился, тихонько свистнул и пошел на юго-запад к мертвому лесу. На спину с крученой ветки запрыгнул Зубастик и стал хрустеть и чавкать. За шиворот панголину капнула теплая кровь жертвы – мелкого грызуна, похожего на мышь с длинным носом и острыми мохнатыми ушами.

К полудню солнце основательно разогнало тучи, и грибница засияла красками болотных цветов: желтыми лютиками, синими незабудками, фиолетовым пасленом, а на открытых водоемах – редкими кувшинками. Под ногами мягко шуршал мох. Теплый летний ветерок сдувал назойливых насекомых, шелестел камышами, пускал волны по ковру осоки.

Низко, почти касаясь крыльями верхушек мертвых деревьев, пролетела цапля. Грэм переступил через две бороздки круглых следов. Сороконожка пробежала тут совсем недавно: глубокие ямки в грязи еще не успели затянуться. Он знаком показал ящеру направление движения гигантского насекомого – север. Тень кивнул. Зубастик не интересовался следами, он выковыривал из зубов застрявшую кость, при этом зверек неистово вертел головой и громко хрустел челюстью.

Вскоре они вышли из низины. Тут вовсю разросся мох. Он покрывал каждое упавшее дерево, пень и едва стоявший ствол когда-то пышного леса. Каменных деревьев стало меньше. Теперь они возвышались над болотом, распустив молодые крученые ветки, словно ноги гигантского спрута. Редкие порывы ветра заставляли бренчать жесткие листья, предупреждая о возможной опасности в сердцевине клубка.

Грэм проводил взглядом гарпию, летевшую к древнему бору.

– Лишь бы там не было гнезд.

Гарпия – мерзкий крылатый мутант – смесь кошки с птицей. Они живут небольшими колониями – три-пять гнезд. Охотятся сообща. Людей сторонятся, но могут и напасть от голода или защищая свое жилище. Гнездятся гарпии в горах на недоступных вершинах или в лесах на одиноко стоящих высоких деревьях.