Александр Аннин - Корректировщик

– Верно, – Петр Игнатьевич, казалось, не обратил никакого внимания на иронию подполковника. – Я хотел сказать, что мемуары эти повествуют как раз о тех событиях 1991 года, и вы, между прочим, там упоминаетесь. Но я не за этим вам говорю о мемуарах. Там фигурируют весьма высокопоставленные деятели той поры, замешанные в чудовищной ситуации с убийствами девушек…

– Да-да, я помню, – нетерпеливо перебил пенсионера Басов. – Секретный оборонный институт в Подмосковье, военные тузы, развлекавшиеся с девицами… Потом, кажется, директор института застрелился?

– Да, верно. Фамилия этого академика была Ардашкин. Только что вы разговаривали с его вдовой.

Последняя фраза прозвучала весьма эффектно, однако Карлсон был не из тех, кого можно легко шокировать какими бы то ни было невероятными совпадениями.

– И что дальше? – спросил он Ванникова.

– А вот что, – упорно продолжал пенсионер. – Дело в том, что написать мемуары о том секретном расследовании мне заказал не кто иной, как потерпевший Марат Петрович Хрипунов… Которого увезли на «скорой».

– Теперь уже можно сказать – покойный Хрипунов, – поправил его Басов. – Он умер в «Склифе» примерно час назад.

Подполковник остановился, внимательно вгляделся в своего собеседника. Мемуары, вдова академика, Хрипунов – звенья одной цепи? Гм, похоже, в словах бывшего «важняка» есть что-то еще, помимо старческого бреда…

– Он умер под капельницей, буквально на наших глазах, – зачем-то добавил Малыш, и сам почувствовал, как нелепо прозвучала эта фраза в сыром осеннем воздухе.

Взгляд Ванникова заметался от Карлсона к Малышу, пенсионер был явно потрясен этим известием.

– Хрипунов мертв? – на лице Петра Игнатьевича отобразился мистический ужас, казалось, он вот-вот осенит себя крестным знамением. – Н-да… Вы знаете, если так, то я не удивлюсь, если через какое-то время будет обнаружен и мой бренный труп.

И натянуто, с горечью улыбнулся.

– Ну разумеется, – кивнул Басов. – К тому времени, как будет обнаружен ваш бренный труп, вы действительно утратите способность чему-либо удивляться.

Петр Игнатьевич неожиданно оценил черный юмор подполковника, от души рассмеялся и пригласил оперативников после завершения процедуры осмотра места происшествия зайти к нему в коттедж на чашку чая.

– Уж не откажите, по старой памяти, – церемонно склонил голову набок ветеран прокурорской службы. – Заодно и побеседуем, в тепле-то, да за чаем с наливкой – оно комфортнее будет…

Однако Басов с отчетливой прохладцей отказался.

– Да, и вот что еще, Петр Игнатьевич, – как бы между делом осведомился подполковник. – У вас имеется оружие?

– Имеется, наградной пистолет Макарова, – с готовностью ответил Ванников. – За долгую и безупречную службу, знаете ли…

– Гм… Я, конечно, понимаю, что в свете надвигающегося покушения на вашу персону пистолет вам необходим как никогда, – Басов потеребил нос. – И все же прошу одолжить его нам на пару дней для проведения экспертизы.

– Что ж, извольте… – картинно развел руками Петр Игнатьевич. – Порядок есть порядок. Кому как не мне это понимать…

Покончив со старухой и Ванниковым, оперативники направились в коттедж, где совсем недавно разыгралась бойня.

…Карлсон совершил, казалось бы, совсем небольшую оплошность – он поддался эмоциям. Подполковник отказался от приглашения Ванникова по одной-единственной причине: он был уверен, что если бывший следователь генпрокуратуры имеет коттедж в «Серебряных ключах», то это означает простую вещь – «важняк» получил в свое время взятку. А, скорее всего, и не одну.

Если бы Карлсон проигнорировал возникшую в его душе неприязнь к Петру Игнатьевичу и поговорил с ним в спокойной обстановке, то, возможно, он сделал бы исключительно важные во всех смыслах открытия.

Но Карлсон сухо распрощался со стариком, которому покойный Хрипунов заказал довольно странные мемуары. Не пожелал, видите ли, подполковник Максим Басов гонять чаи с продажным коллегой. И впоследствии этот чисто эмоциональный промах оперативника вырос до размеров непростительной ошибки.

Что ж, бывает…

Зрелище, представшее глазам Карлсона и Малыша в гостиной на первом этаже готического коттеджа, действительно ужасало. Криминалист Зарезин фотографировал убитую Елену Хрипунову. На молодой женщине было черное вечернее платье с бриллиантовой брошью, на стройных ногах красовались изящные туфельки. И все бы хорошо, если бы не то обстоятельство, что у хозяйки дома недоставало… половины головы. Вряд ли Марат Петрович назвал бы сейчас свою жену «белокурой газелью».

Возле столика с напитками и закусками сидел, уткнув лицо в ладони, доктор Градов. При появлении оперативников он встрепенулся:

– Как там Марат? Вам что-нибудь известно?

– Скончался в реанимации, – буднично ответил Карлсон.

– Скончался? – переспросил Градов. – Вы хотите сказать, что он умер?

На лице доктора было написано изумление.

– Ну да, умер, отправился к праотцам, преставился, отошел в мир иной – как вам будет угодно, – пояснил подполковник. – Елки палки, и почему всех так поражает смерть господина Хрипунова? А? Разве в ней есть что-то противоречащее законам мироздания?

Малыш крякнул: ясно было, что после разговора со стариком Ванниковым у подполковника резко испортилось настроение.

Басов между тем повернулся к Зарезину, тот протянул полиэтиленовый пакетик с гильзой:

– Похоже, пистолет Макарова, товарищ подполковник. Женщина убита выстрелом с расстояния два с половиной – три метра. Что касается мужчины, которого еще до нашего появления увезла «скорая», то его, скорее всего, ударили вот этим предметом, – Зарезин указал на изящную чугунную кочергу. – На металле – следы крови. Но отпечатков пальцев не обнаружено.

Натюрморт был прямо-таки в стиле Сальвадора Дали. Алые пятна на белоснежной медвежьей шкуре, черная изогнутая кочерга…

– Теперь вы рассказывайте, – обратился Басов к психиатру.

Градов в нерешительности покусывал нижнюю губу. Говорить ли ищейкам о спаренном телефоне, который они с Хрипуновым провели в коттедж доктора? Срамота какая-то. Он, известный психиатр, будто пацан, играет в шпионов… Пожалуй, лучше промолчать. А вот хронологию событий он изложит подробно и обстоятельно. Ну, лишь немного придаст всей истории более-менее пристойный вид…

Согласно показаниям Градова, Хрипунов давно подозревал свою жену в супружеских изменах. Конкретно – Марат Петрович называл имя начальника своей службы безопасности, бывшего чекиста Владимира Шаргина.

Сегодня после обеда, часа в четыре с копейками, Хрипунов заехал к доктору по пути в аэропорт – якобы собирался лететь в Лондон. И вновь, как обычно, делился с другом своими тревогами. Вдруг Хрипунов занервничал: он увидел, что из трубы его коттеджа показался дымок. Это было в шесть – начале седьмого, уже стемнело, но прожектора давали неплохое освещение.