Марк Котлярский - На исходе августа

Миша-бухарец и оказался на этот раз такой соломинкой. Вероятно, почувствовав мое настроение, (на такой работе, как наша, ничего не скроешь), он предложил «расслабиться в одном приличном заведении». «Паслюший, дарагой Сэня, я в дэшэвые бардаки нэ хажу. Там всо чисто, пэрэлично. Жэншины – канфэта! Абхаждэние знают. Эсть и наши, русскиэ… Платыш сто баксов и впэрэд».

Вот так мы с ней и встретились. Что же меня в ней поразило? Мало ли красивых, сексапильных, интересных баб было в моей жизни? Дважды был женат, да и в просветах между женами разве мало было всяких приключений? А девчонки, девицы, девки в экспедициях? Да, чего там, ты про мои походы знаешь не хуже моего! Но, только встретив Валю, я со стыдом понял, осознал, постиг, что ни-че-го не понимал до сих пор ни в женщинах, ни в любви.

Что такое случай в жизни человека? Поневоле поверишь, что все в мире подвластно не случайным обстоятельствам, а некоей таинственной Высшей Силе, о которой мы понятия не имели в нашей прежней.«совковой» жизни. О Силе, управляющей жалкими муравьями, возомнившими себя, Бог знает кем.

Что же в ней было особенного, чего я не встретил в других? Разве можно это рассказать, объяснить обычными словами? В ту, первую нашу встречу в тель-авивском бардаке я наскоро и грубо, стесняясь самого себя, удовлетворил свое желание и ожидал, что она также быстро захочет избавиться от моего присутствия. Естественно, ведь я для нее – очередной клиент: получил свое, плати деньги и вали! Но что-то мешало мне тогда просто так уйти. Я сидел рядом с ней на тахте и вдруг почувствовал, что ее рука гладит мою руку. Я встретил ее взгляд. В ее глазах была жалость . Жалость и понимание . И еще что-то, чему я не могу подобрать слова. Черт! И я тут же почувствовал, нет, это не игра умелой проститутки, рассчитывающей растянуть время подольше для дополнительной оплаты. Она каким-то своим особым женским чутьем распознала во мне что-то такое, о чем я и сам не подозревал. И меня, что говорится, прорвало. О чем я говорил с ней тогда? Нес какую-то околесину о своей незадавшейся жизни, разумеется, привирал для красного словца. Но, я понял, ей это было неважно, наверное, и она истосковалась по простому человеческому слову.

Мы говорили обо всем, что накопилось, накипело в нас за это время скитаний. Наша бесприютность, наша тоска по оставленным в прежней жизни родным и друзьям. Книги, прочитанные в юности. Фильмы, которые мы там смотрели. Хорошие, добрые песни. Мы рассказывали друг другу свою прошлую жизнь и не заметили, как сиреневые рассветные сумерки просочились сквозь плотные шторы. Мишка-бухарец уже стучал в дверь нашего мимолетного пристанища, и мы оторвались друг от друга, договорившись о встрече.

Я взял на работе отпуск на два дня и впервые за все время своей жизни в Израиле заказал нам с ней номер в одной из гостиниц на набережной Бат-Яма. Я позвонил ей, она была согласна, я уловил сдерживаемую радость в ее голосе.

Мы встретились и провели в этой дешевой по местным меркам гостинице целые сутки вдвоем, и вот там я впервые почувствовал, что могу не притворяться кем-то, а быть самим собой. Кто она была тогда для меня? Чужая женщина, да еще и соответствующего поведения? Но вот парадокс! Именно с ней я почувствовал себя свободным .

И ощутил каким-то шестым или седьмым чувством, что наконец-то нашел то, к чему стремился всю жизнь – я нашел своего родного человека. Перед Валентиной мне не надо было изображать из себя этакого индюка с железными бицепсами и крутым нравом, которого ты так хорошо знал по прежней жизни. Я мог позволить себе быть уставшим, разочарованным в жизни, раздраженным на собственную невезучесть и даже (!) больным. Я мог (это выяснилось уже в первый месяц нашего совместного житья) на ее вполне откровенное заигрывание в постели сказать: «Извини, я сегодня устал и не в настроении», и не опасаться получить в ответ это женское, презрительно: «Эх ты, импотент несчастный». «Конечно, Сенечка, – отвечала она, мило улыбнувшись, – Ты устаешь на работе, я знаю. Не переживай. У нас с тобой впереди выходные…» Вот так она отвечала. И, вот, мы с ней вместе всего два месяца, ни разу за все это время не поссорились, хотя ты знаешь мой характер, да и может ли он быть иным при нашей сумасшедшей жизни?

А недавно она предложила мне съехаться и пожить вместе, сама предложила, и я дал согласие, хотя раньше не пошел бы на такой шаг ни за какие коврижки. Ибо все, встреченные мной до нее женщины, рано или поздно начинали делать разные гадости, устраивать скандалы по пустякам и, в конце концов, уходили, хлопнув дверьми, и оставив после себя горький и тоскливый осадок несбывшейся сказки, напоминавший вонь сигаретных «бычков» в чашке с недопитым кофе.

Завтра мы идем с ней к адвокату вместе с хозяйкой нашей будущей съемной квартиры (Валя сама нашла ее и договорилась за четыреста долларов в месяц, вполне скромно по нынешним временам), второй этаж, с видом на тихий зеленый парк. Я оплачиваю квартиру, а Валентина коммунальные счета, я хотел платить за все, но Валя даже рассердилась на меня: «Я теперь официанткой не меньше твоего зарабатываю!» Она ушла из своего прежнего «ремесла» через две недели после нашей первой встречи и я дал себе слово, что никогда не буду ей поминать ее прежнюю жизнь. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Мало ли что было у человека прежде? Когда выбираешь новую дорогу, нельзя оглядываться назад. У каждого человека есть какое-то прошлое, не всегда удачное. Недаром же говорят – «горький опыт». Но и жить все время в шкуре той самой вороны, которая, «обжегшись на молоке», «боится куста» – участь незавидная. Мне почему-то кажется, что Валя именно тот человек, с которым можно вдвоем встретить старость. Я как-то раньше не задумывался над подобными вопросами. Но возраст, Витек, у нас с тобой, согласись, перевалил за «полтинник» и так жизнь быстро покатилась, что не успеешь оглянуться, как придет к тебе «Кондратий с косой». “. Ты не поверишь, я тут как-то перетрудился в праздники, отстоял в охране две смены, восемнадцать часов. Пришел домой, хватил сто грамм коньяка. И поехали вокруг меня стены, потолок закружился, валяюсь на полу, тело не слушается, ну, думаю, хана приходит! И сил нет встать, позвонить по телефону в „Маген Давид Адом“ (это у нас так „скорая помощь называется). Провалялся с полчаса, еле очухался. Потом врач мне сказал – давление скачет. Надо себя поберечь, мол, возраст у вас. И вот, с того случая задумался я. Не хочется вот так, в одиночку, как собака, подохнуть. Так-то, Витек!

И еще одно. Тебе, конечно, этого не понять. Потому как, родина у тебя, природного русака, одна-единственная. А вот у меня их, оказывается, целых две! Одна доисторическая , Россия, а другая историческая , т. е. Израиль. Мы же, евреи, богаче других и потому родины у нас две ! И вот к этой второй родине у меня раньше было много претензий. Если честно, (ты же помнишь), я и на нашу российскую жизнь брюзжал. А здесь-то, на родине предков! И встретили не так, и денег мало дали, и на работу по специальности не взяли, и местные косо смотрят!