Любовь Данилова - Каменная птица папороть

– Свет ты бог! Что с берегом сталося! Кто ж его так изгрыз-то? – заполошно, с придыханием вопрошал растерянный парень.

– Да он сам, хошь кого, изгрызёт. Что-те у моей тещи зубы! – ворчливо отозвался старший, сощурился и хохотнул, вспоминая своё.

Анна обернулась и посмотрела на мужа, который едва сдерживал смех. Сравнение показалось забавным. Все заулыбались, но, видно, рано…

Гребцы вдруг напряглись, почувствовав, что лодка перестаёт подчиняться. Управляться с вёслами больше не получалось – вода выталкивала их. Такова сила течения! Все попытки выровнять ход только кренили лодку. Предупреждали же вчерашние мужички с ведила: держитесь, говорили, у поворота правого берега, на середину не выскакивайте! Напоминал Владимир Прохорович! Не поверили: что может статься? А вот и сталось.

– Эх, дал бог капитанов, вот обточат нас сейчас Тещины Зубы! – в сердцах вырвалось у Амалицкого. – Это ж прижимное течение! На левый берег несёт. Хорошо, коли камней под водой не будет, выбросит на бечевник или вдоль протащит. Аня, сядь, держись крепче!

И вот уже накрыла сверху густая, тревожная тень от слуды. Ткнулись под одним из её зубьев в бечевник – в обнажившуюся при спаде воды отмель вдоль берега. Лодку развернуло против течения. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Гребцы с большим, чем обычно, усердием, чувствуя за собой вину, соскочили в воду и, ухнув раз и два, вытащили лодку носом на берег. Передышка. Осыпи на бечевнике да и сама полуразрушенная слуда вызвали немалый интерес у Амалицких – нельзя не признать. Тут пока и остановились. Анна посмотрела на вымокших по пояс гребцов сочувственно:

– Ой-ё-ёй, бурлаки на Волге! Разведите костерок, обсушитесь.

Владимир Прохорович только проворчал:

– «То бурлаки идут бечевой…» На то он и бечевник… Ничего, небось, не вверх по реке, на бечеве, лодку тащат, – и, прихватив с собой тот самый молоток с необычно длинной рукоятью, устремился к береговой расщелине.

– Осерчал барин…

Ему же просто не терпелось поближе увидеть очередное сухонское обнажение – не закрытую почвой, наносами, не заросшую травами и деревьями многомиллионную летопись земной тверди.

Оттуда, где в слуде образовалась расщелина, пробился к Сухоне ручей, и, довольный, прыгал с уступа на уступ, разглаживал ступеньки. Они были мокрыми и скользкими – попробуй, по ним поднимись! Но тут и там валялись осколки породы. Потянулся к куску известняка, один миг – перед глазами мелькнул отпечаток …и рассыпался в прах. А ведь только коснулся! Досадовал на собственную неловкость. Прикрыл глаза, пытаясь вспомнить увиденное. Разве представишь! Секунду не хранит память. Да и было ли что? Сколько не искал – более ничего. Да нет, показалось. Отпечатки на камнях, если и попадались, то обманки – свидетельства причудливой, но бессмысленной деятельности земли. Значит, ошибся.

Анна, растирая озябшие на холодном ветру пальцы, пыталась разглядеть вверху мужа, но он быстро исчез из виду. Окликнуть, не услышит – слишком шумит ручей. Вздохнула и стала всматриваться в то, что под ногами. И вот уже порывисто наклонилась, углядев в россыпях на бечевнике разноцветные кремешки.

– Востроглазая, – одобрительно протянул Иван Никитич. Дым ел глаза, а костерок всё ещё не грел. Отсыревшая щепа не хотела разгораться, сухой бересты на берегу не сыщешь. Утренний ветер с реки студён, а барыне всё нипочём. Приподняв подол, семенила она по камням, поглядывая под ноги – так курочка выискивает зернышки среди сора и пыли. Барин был иным. Она тоненькая и легкая, сейчас взлетит. А он – земной, крепкий и рукастый, с сосредоточенным взглядом, с рассчитанными, выверенными движениями, с каким-то неведомым мужикам, но большим расчётом.

Владимир Прохорович уже спускался – тем же небезопасным маршрутом. Если издали обрушившиеся с кручи деревья казались просто пышными метелками, то в реальности это были сучковатые стволы, загораживающие проход, цепляющиеся за одежду. Ветви рухнувших берёз ещё зеленели, потому что корни подпитывались влагой ручья. Но зелень оказалась не столь красива, сколь опасна: скрывала от глаз мокрые камни, по которым скользила нога. В этой же зелени таились и клещи, и они, как ни старайся, все равно умудрялись пробираться за обшлага рукавов, под воротник.

Вот и получалось – сначала собираешь камни с земли, а потом обираешь клещей. Что делать! Владимир, увидев на себе очередных кровососущих, подал Анне почти не потяжелевшую сумку (значит, ничего интересного – сделала вывод она) и стащил рубашку, чтоб отряхнуть. Шутливо отчитался:

– Клада не нашёл. Не поймал и птицу, зато набрал клещей. Не подходи. Сам.

– А ты ещё и клад ищешь? Вот бы кстати, – смех смехом, но Анна подумала и о житейском, о том, как ежегодные геологические экскурсии 32 32 Экскурсия – здесь в значении «экспедиция» ( устар .) подрывали их и так-то скромный достаток.

Вострили уши гребцы.

– Да разве его вдруг и без карты найдёшь, – сосредоточившись на своём, Амалицкий ответил рассеянно, и вот уже достал из сумки тетрадь (недавно начатый путевой дневник), искал по карманам карандаш, торопясь записать: «Вострое. Впечатляет: сурово и мощно. Дикие Слуды, – усмехнулся и не поленился уточнить: – Тещины Зубы. Антракозия. А может, все-таки была? Пермский пресноводный моллюск».

– Знаешь, для начала хотя бы карту заполучить, как до этого клада добраться. У геологии какая задача? – Анну удивляло, как в такие минуты у Владимира получалось попутно и говорить. С наблюдательностью художника замечала она по его лицу: совсем другие, очень конкретные, гораздо более трудные вопросы сейчас прорабатывал муж.

– Так вот. У геологии какая задача? – повторил он снова, спокойно и привычно, как в тысячный раз студентам, но, глянув на Анну, сбился, утратил серьезный тон: – Задач-то, конечно, много, а вот составление такой карты для российских геологов, а значит, и для нас с тобой, – обнял жену за плечи, притянул к себе, – дело особенно важное. Справимся?

От поцелуя она увернулась, смущаясь гребцов, причислению же к геологам порадовалась.

– Наши заветные клады – полезные ископаемые. Как бы хотелось с большей точностью определять, где они зарыты! Обязательно нужна карта – та, что поможет, подсказку даст. Геохронологическая карта. Пока её нет, но будет. Труд большой. Многих специалистов труд. Но, верь – не верь, и наш с тобой вклад в этом деле есть. Да ещё добавим. И окаменелости, если найдём, нам в том помогут, – оживился Владимир Прохорович, радуясь, на самом деле, какой-то своей догадке. Что за догадка, Анна понимала: скоро не узнаешь. Эх, послушать бы ещё про карту, а то ведь мужа не сразу разговоришь! Но надо плыть дальше, всё потом. Геохронология… Ощущая незавершенность образования, нет-нет да и вспоминала Анна оставленные Бестужевские курсы и, верно, искала им замену. А замена была достойной – интересы мужа постепенно становились её интересами. Быстро освоил язык и новое слово: шепчешь, а оно катится гладким камешком, как по песку шуршит. Пока довольствовалась профессорская жена лишь собственными познаниями из древнегреческого: гео – земля, хроно – время, лого – слово, учение. Учение о времени земли, о земном времени? Нет, учение о возрасте земли! Пожалуй, так. Интересно, правильно ли. Но ответ скоро не получишь. Настоящее речное, сухонское время поглотило обоих…