Павел Назаров - Погоня по Средней Азии. Побег от ленинской тайной полиции

«Тогда вам следует закрывать на задвижку дверь комнаты, в которой вы спите», – предложил я.

«Я так и делаю», ответила Тахтаджан, – «но я все равно очень боюсь».

Пару дней спустя пришел Юлдаш и пожаловался мне, что Тахтаджан намеревается отравить его, так как он нашёл мар гуруш в ее ящике, и она настоящая джинди , ведьма.

Я не знаю, кто из них двоих говорил правду. Странным при этом было то, что отношение между двумя жёнами Юлдаша были совершенно замечательными и дружескими.

Однажды вечером пришла Камарджан и задала мне множество вопросов:

«Почему ваша жена не приезжает сюда, чтобы повидаться с вами?»

«Вы знаете, что это совершенно невозможно, Камарджан».

«Тогда, если ваша жена не может приехать повидаться с вами, почему вы не возьмёте другую, из русского села; там есть много симпатичных девушек».

«Но у нас не может быть двух жён».

«Тогда я вам вот что скажу: Вы должны взять девушку сартку. Я полагаю, Вы можете жениться на сартке. Я знаю молодую вдову, довольно привлекательную, которая могла бы выйти замуж за вас».

«Перестань молоть чепуху, ты глупая дура», прервал ее Акбар, который в этот момент вошел в комнату.

После некоторого молчания она начала снова —

«Что за книга, которую вы читаете все время?»

«Эта книга о драгоценных камнях и рудах, которые находят в земле».

«Покажите мне картинки», – попросила она.

Вся комната подошла взглянуть на иллюстрации в моей книге по геологии.

Но, как и большинство киргизов и сартов, они были совершенно не способны понять картинки или иллюстрации чего-либо вообще: пейзажи, планы, рисунки животных, изображения машин, они все это считали изображением руд и постоянно спрашивали: «Какая это руда?», хотя на картинке, о которой они спрашивали, вообще не было руды, а была изображена гора, река или что-то подобное.

Однажды Акбар вернулся домой к обеду, что было весьма необычно, в состоянии сильного волнения. Он сказал, что молодой русский, хорошо одетый, стал расспрашивать его, не знает ли он, где я прячусь, говоря, что он мой большой друг и хочет передать мне привет и помочь с деньгами или чем-то ещё, в чём я нуждаюсь.

«Я сказал ему, что ничего не знаю про вас», – сказал Акбар, – «или о том, о ком он говорил, так как я не знаю никаких русских».

Я поблагодарил его и сказал, что он мог быть не слишком осторожным.

Спустя несколько дней Акбар допоздна не возвращался с базара, что меня сильно обеспокоило, и я начал опасаться, что он арестован. Был прекрасный солнечный день, и сквозь щели моей тюрьмы я мог видеть вершины далеких гор, снег, становящийся фиолетовым в лучах заходящего солнца. Мимолетное видение вызвало ужасное чувство ностальгии, страстное желание опять оказаться в моих любимых горах, в которых я любил жить и охотиться. Если бы я только мог туда добраться, я был бы в безопасности и на свободе.

И потом я сидел, прислушиваясь внимательно к каждому шороху, думая о том, что в любой момент могли появиться большевистские солдаты или агенты Чека. Они поймали бы меня в ловушке в моей каменной коробке, из которой невозможно было убежать. И мысль о том, что не только я, но и эти простодушные добрые люди, которые так хорошо отнеслись ко мне, также будут расстреляны, сделала меня страшно несчастным.

Уже довольно затемно пришел очень взволнованный Акбар.

« Тахир , это почти катастрофа; я ужасно напуган, но Слава Аллаху, Он спас нас», – воскликнул он.

Он продолжил рассказывать, как два красноармейца пришли к нему на базар и забрали его в русское село в Исполком , Исполнительный Комитет, где находилось несколько человек из ташкентского ЧК, комиссары и охрана из солдат. Они сразу спросили его, где я прячусь. Они потребовали от него говорить всю правду или они застрелят его прямо на месте. Акбар держался совершенно хладнокровно и спокойно ответил, что он не укрывал никого русского, что он вообще не знает, кто прячется и где, что он старый человек и не был в городе уже двадцать лет, что было правдой, и что он даже не знает русского языка.

«Не ври!» – орали комиссары и наставляли на него револьверы, один к его лбу, другой к виску.

«Говори немедленно и не смей отпираться! Мы охотились все это время за этим Назаровым, так как он нанес большой вред. Мы посылали группы для его поисков в Пскем, Чиназ и Чимкент, но теперь мы знаем, что он прячется здесь».

«Если вы так уверены, что он в моем доме, идите и ищите его сами», – ответил Акбар с достоинством.

«Мы, конечно, понимаем, что он не у тебя в доме, но ты должен знать, где он, и должен сказать это нам».

Я не знаю никого по имени Назаров и никогда не слышал про него».

Негодяи продолжали допрашивать Акбара, угрожая ему расстрелом и даже пытками. Они угрожали облить его керосином и поджечь или забить его до смерти; но эти мерзавцы не смогли поколебать стойкую натуру старого воина, который остался верен своему слову чести, и смотрел с глубоким презрением на своих преследователей.

После исчерпания своих угроз комиссары дали ему немного отдохнуть, а затем положили на столе перед ним огромную кучу денег, и не своих советских рублей, а старые царские банкноты, которые очень высоко ценились местными жителями, и сказали ему —

«Смотри, это же целое состояние для тебя; только скажи нам, где Назаров, и ты можешь забрать все».

«Если, когда вы угрожали мне смертью, я не мог вам сказать того, чего я не знаю, как я могу вам сказать это теперь, когда вы предлагаете мне деньги? Я опять повторяю, я ничего не знаю».

Теперь – это общепризнанный факт, что большевики отзываются только на два стимула: страх за свою жалкую шкуру и алчность. Другие мотивы человеческих поступков неизвестны им.

Когда, наконец, они разрешили Акбару идти, и он вышел на улицу, глава русского села украдкой подошел к нему, тронул его за рукав и прошептал на ухо —

«Молодец, Акбар! Ты настоящий, порядочный человек!»

Весна продолжалась. Прилетели «Обыкновенные сизоворонки» (Coracias sp.), верный сигнал, что пора начинать работы на винограднике и все дни напролет Акбар был занят, подвязывая его к шпалерам на доме. Его маленькому мальчику удалось поймать небольшую рыбку в арыке , потом он почистил ее, пожарил в золе и принес, предложив ее мне. Естественно, я отказался от нее, и он съел ее быстро сам с большим аппетитом. Однажды утром мне принесли несколько пирожков с начинкой из какой-то травы, которая пахла апельсином; они были на самом деле весьма неплохими, и я спросил, что это был за трава. Они называли ее джюлпис . Позже маленькая девочка принесла мне ее немного, оказалась, что это Мелисса ( Melissa officinalis ), которая здесь растет по берегам арыка . Другая трава, которую они использовали, были молодыми листьями некоторой разновидности щавеля; он был не особенно хорошим, но, в конце концов, это была свежая зелень и приятное разнообразие в скучной и грубой диете, на которой я находился.