Публий Назон - Элегии и малые поэмы

465 Горе! Где Марс, мой отец? Если правду вы нам говорили, —

Дал звериное он вымя подкидышам нам.

Был я волчицей спасен, а погиб от руки гражданина —

Знать, милосердней его даже волчица была!

Яростный Целер, пускай твою душу железо погубит,

470 Как погубило мою: смертью кровавой умри!

Брат мой того не хотел: мы взаимно друг друга любили;

Манам он отдал, что мог — отдал он слезы свои.

Вы заклинайте его и слезами, и вашим кормленьем,

Чтобы торжественный день он учредил в мою честь!»

475 Бросились оба обнять дающего им порученье,

Но ускользнула из рук быстрая призрака тень.

Только лишь призрак исчез, развеялось вслед сновиденье.

Оба открыли царю то, что сказал его брат.

Ромул внимает словам и Ремуриями называет

480 День для свершения всех таинств усопшим отцам.

Долгие годы прошли, и в этом названье ослабла

Первая буква, свой звук резкий на мягкий сменив.

Стали Лемурами звать и безмолвные души усопших —

Так изменился и смысл этого слова у нас.

485 В эти заветные дни запиралися предками храмы,

Как запирают теперь их в погребальные дни.

И ни вдове в эти дни, ни девице праздновать свадьбу

Не подобает никак: долгим не будет их век.

Вот почему я скажу, если ты пословицам веришь:

490 В мае, народ говорит, замуж идти не к добру.

Три есть праздничных дня, посвященных подземным Лемурам,

Но не подряд они все идут один за другим. [470] Три дня. — Лемурии справлялись 9, 11, 13 мая.

Будет напрасным трудом беотийца искать Ориона

Эти три дня. Расскажу здесь я об этой звезде.

495 Как-то Юпитер и брат его, глади морской повелитель,

С богом Меркурием в путь дальний пустились втроем.

Вечер. Обернутый плуг волы домой убирают,

Лежа, сосет молоко сытой ягненок овцы.

Тут старик Гирией, землепашец убогого поля,

500 Путников вдруг увидал перед лачужкой своей

И говорит им: «Дорога длинна, а день на исходе;

Милости просим: моя дверь для гостей отперта».

Ласковым взглядом слова подтверждая, зовет их вторично.

Входят они, но свое не выдают божество.

505 Хижина вся старика была черным закопчена дымом,

А на вчерашнем бревне теплился жалкий огонь.

Он на коленях своих раздувает пламя дыханьем,

Щиплет лучину, и ей он освещает жилье.

Ставит горшки на очаг: бобы были в меньшем, а в большем

510 Овощи; каждый кипит, глиняной крышкой прикрыт.

Красное льет он вино покамест дрожащей рукою

В кубки, и первый берет кубок владыка морей.

Выпив, он вдруг говорит: «Теперь дай Юпитеру кубок

В очередь!» Тут побледнел страхом объятый старик.

515 Только опомнился он, как сейчас же вола закалает

В жертву и жарит его, сильный огонь разведя,

И достает он вино, что розлил он в юности ранней

В бочки, его окурив, и выставляет на стол.

Тотчас же на тюфяках из осоки речной и покрытых

520 Тканями боги легли невысоко над землей.

Яство украсило стол, Лиэй сверкает в сосудах,

Чаша из красной земли, кубки из бука стоят.

Молвит Юпитер: «Коль ты чего-нибудь хочешь, скажи мне:

Все ты получишь!» И вот вымолвил кроткий старик:

525 «Был я на милой женат, которую с детства любил я.

Спросите, где же она? В урне останки ее.

Ей я поклялся, и вас призвал я в свидетели клятвы:

После нее ни на ком больше уж я не женюсь.

Слово свое я сдержал. Но иное питаю желанье:

530 Быть хочу я отцом, хоть не имея жены!»

Боги согласны. И вот позади вола они стали

И… но мешает мне стыд об остальном говорить. [471] Орион родился из воловьей шкуры, в которую помочились три бога.

После землею они засыпали влажную шкуру,

А через десять уже месяцев мальчик там был.

535 И по рожденью его Гирией назвал Урионом: [472] Урион — от греч. «урео» — «мочусь».

Первая буква потом в имени стала иной.

Вырос богатырем, и взяла к себе его Феба:

Стражем богини он стал, спутником стал он ее.

Но прогневил он богов своим хвастовством неразумным:

540 «Нет, — сказал он, — зверей, чтоб одолели меня!»

Тут Скорпиона Земля на богиню, родившую двойню,

Выслала, чтоб он ее жалом кривым уязвил;

Встал на пути Орион; но Латона взнесла его к звездам

Ярким, промолвив ему: «Это награда тебе!»

545 Но почему Орион и звезды с ним остальные

С неба спешат и зачем ночь сокращает свой путь?

И отчего белый день, предшествуемый Светоносцем,

Так ускоряет восход светлой из моря зари?

Будто оружия звон раздается? О да, он раздался:

550 Марс появился и сам подал свой битвенный знак.

Мститель нисходит с небес внимать своему величанью,

Полюбоваться на храм, что ему Август возвел. [473] Храм Марсу Мстителю был построен Августом в честь своей мести за Юлия Цезаря, но освящен не в мае, а в августе: ошибка Овидия.

Бог величав, и жилище его величаво: не должен

Иначе Марс обитать там, где живет его внук.

555 Могут здесь поместиться трофеи от битвы Гигантов,

Может отсюда Градив сам выходить на войну,

Если с восточных сторон нападет нечестивый воитель

Или же с Запада враг ждет укрощенья от нас.

Смотрит воинственный бог на фронтон высокого зданья

560 И одобряет, что высь непобедимым дана.

Смотрит на вход, где висит оружие разного рода

Из отдаленных земель, римским покорных сынам;

Видит Энея он здесь, дорогой отягченного ношей,

Видит праотцев ряд Юловой славной семьи,

565 Видит и Ромула он, отягченного царским доспехом,

И описания всех подвигов славных мужей.

Зрит он и Августа храм с посвященьем ему на фасаде,

Но величавей еще — с именем Цезаря храм.

Юношей Август его посвятил пред сыновним отмщеньем:

570 Благочестиво начав, он возвеличил себя.

Видя мятежников рать и свое законное войско,

Руки воздел он и так вышним поклялся богам:

«Коль мой отец, жрец Весты, меня побуждает сражаться

И за обоих божеств ныне готов я отмстить,

575 Марс, помоги мне, насыть мой меч преступною кровью

И благодетельствуй мне в праведном деле моем.

Храм при победе моей ты получишь и Мстителя имя».

Дал он обет, и врага радостно он сокрушил.

Но не однажды он мог этим именем Марса прославить:

580 Рима знамена навек он отобрал у парфян! [474] Рима знамена. — Выдача Августу парфянами (в 20 г. до н. э.) знамен, захваченных ими при победе над Крассом в 53 г., торжествовалась как большая победа.

Этому племени все служило защитой: равнины,

Кони и стрелы и все топи окраинных рек.

Гордыми были они смертью Крассов обоих: погибло

Римское войско, и сам вождь его тоже погиб.

585 Славу римских знамен тогда захватили парфяне,