Плутарх - Сочинения

Памятуя это, должно не терять достоинства и не дивиться славе, которую можно завоевать у черни зрелищами и кухней, ибо слава эта недолговечна; конец ей приходит одновременно с играми гладиаторов и театральными подмостками, и ничего почетного и достойного в ней нет.

32. Кто искушен в уходе за пчелами, считает рой тем здоровее и благополучнее, чем больше он жужжит и гудит; но кому божество поручило попечение об улье разумном и гражданственном, увидит примету благополучия народа в его спокойствии и тихости. Одобряя прочие дела и слова Солона и по мере сил им подражая, он будет, однако, недоумевать и спрашивать себя, почему это муж сей определил законом бесчестие тому из граждан, кто во время смуты не пристанет ни к той, ни к другой стороне? Ведь в недужном теле начало поворота к исцелению берется не от пораженных частей, но от доброго смешения соков, сохранившегося в здоровых частях, когда оно возобладает и прогонит все противное естеству; так и в народе, страждущей смутой, однако не страшной и не гибельной, но подающей надежды на умиротворение, сохраняется здоровая, нетронутая распрей часть, и важно, чтобы она обильно уделила себя целому и сберегла общую связь, ибо тогда к ней устремится единоприродный ей приток благоразумных граждан, проходя по всему больному телу. Напротив, города, во всем своем составе охваченные разладом, всесовершенно погибали, разве что насилие извне и карающие беды побуждали их поневоле образумиться.

Разумеется, в годину смуты не пристало оставаться бесчувственным и беспечальным, расхваливая собственную невозмутимость и блаженную бездеятельную жизнь и услаждаясь чужим неразумием. Что тут нужнее всего, так это обуть Фераменов котурн, 1399общаясь с обеими сторонами и не приставая· ни к одной; не деля беззаконий ни с кем, но стремясь помочь всем, ты для всех явишься общим, и никто не будет сердиться на тебя, что ты с ним не бедствуешь, раз будет ясно, что ты всем равно сострадаешь.

Но лучше всего заранее предотвратить смуту, и это есть величайшее и прекраснейшее дело политического искусства. В самом деле, рассмотри, каковы суть первейшие блага для городов: мир, свобода, изобилие, многолюдие, согласие. Но для того, чтобы иметь мир, города в наше время не имеют ни малейшей нужды в государственных людях, ибо всяческая война, будь то с эллинами или с варварами, отбежала от нас и скрылась из виду. Что до свободы, ее у городов столько, сколько дают им владыки, и больше, пожалуй, было бы не на пользу. Щедроты плодоносной земли, и благоприятное растворение воздухов, и плодородие жен, являющих на свет «детей, по наружности схожих с отцами», 1400и сохранение уже рожденных — это все вещи, которых благоразумный муж будет испрашивать для своих сограждан у богов. Для политика остается одна задача, не уступающая, впрочем, никакой другой по величию искомого блага: всегда внушать живущим совместно единомыслие и дружбу, а всяческую вражду, несогласие и недоброжелательство истреблять, как это делается, когда мирят друзей. Он обратится сначала к той стороне, которая считает себя самой обиженной, как бы разделяя ее оскорбленные чувства, и постарается ее умиротворить, внушая, что уступчивые не только мягкостью и добродушием, но, что важнее, образом мыслей и величием духа превосходят тех, кто рвется лишь к победе, хотя бы ценой насилия, и что малая уступка может принести победу в самом большом и прекрасном. Далее, он будет и в частных беседах, и в публичных речах поучать всех, выставляя на вид бессилие Эллады, из которого благоразумные извлекут хотя бы ту пользу, что будут жить в мире и согласии, раз уж судьба не оставила другой награды трудам. Какая уж власть, какая слава может быть у побежденных? Что за полномочия, которые могут быть отменены и переданы другому простым распоряжением проконсула и которые ничего не стоили бы даже в том случае, если бы их никто не отменил?

Пожар редко начинается с храма или общественной постройки, но светильник, позабытый в доме, или домашний мусор, завившийся огоньком, не раз были причиной великого пламени и общественного бедствия; так и смуту в городе не всегда разжигают честолюбивые препирательства из-за общественных дел, но зачастую от личных столкновений происходит раздор, который перекидывается на общественную жизнь и возмущает весь народ. И здесь государственному мужу следует врачевать и предупреждать недуг, стараясь, чтобы одной ссоры вообще не было, другая, начавшись, сейчас же окончилась, а третья хоть не разрасталась и не затрагивала общественной жизни, но оставалась в том кругу, в котором родилась. Он должен и сам сознавать, и другим внушать, что из частных распрей бывают всенародные, а из малых — великие, если ими пренебречь и не позаботиться в самом начале о врачевании и уговорах.

Так, в Дельфах величайшее возмущение случилось, как передают, из-за Кратета, на дочери которого сначала хотел жениться Орсилан, сын Фамида, затем, когда во время брачных жертвоприношений кратер сам собою раскололся посредине, убоявшийся дурного знамения, отказавшийся от невесты и ушедший вместе с отцом; немного позже, когда Орсилай и его брат приносили жертву, Кратет подбросил им золотой сосуд из храмовой утвари и казнил обоих, сбросив со скалы, а в придачу убил кого-то из их друзей и слуг, искавших убежища в храме Афины Пронайи. 1401Много еще случилось таких дел, пока дельфийцы не умертвили Кратета и его сообщников, а на их имущество, объявленное оскверненным, воздвигли храмы в Нижнем городе.

В Сиракузах жили двое молодых приятелей; один из них, в отсутствие друга приняв на сохранение любимого им мальчика, совратил его, а тот, вернувшись, отплатил за обиду обидой и склонил к блуду жену первого. Тогда один из старейших граждан, изложив дело перед советом, предложил изгнать обоих, пока они еще не успели наполнить своими распрями весь город. Мнение его принято не было; последовала всеобщая смута, после великих бедствий приведшая к гибели превосходного государственного устройства.

Впрочем, есть ведь у тебя и домашний пример — ссора Пардала с Тирреном, которая едва не сгубила твои Сарды, по малому и частному поводу побудившая город к отпадению и навлекшая на него войну.

Потому-то государственный муж и не должен пренебрегать такими несогласиями, распространяющимися быстро, словно недуг в теле, который важно вовремя захватить, сдержать и уврачевать; внимание наше, как сказал Катон, делает из большого зла малое, а малое сводит на нет. Нет лучшего средства убедить враждующих, как самому выступить в частных разногласиях спокойным, недоступным гневу посредником, который терпеливо рассматривает исходные обвинения, не отходя от них и не внося ни честолюбия, ни раздражения, ни других страстей, сообщающих неизбежным спорам непримиримость и горечь. В палестрах кулачным бойцам обматывают вокруг рук повязки, чтобы удар был смягчен и бой не имел худого исхода; а в суде, когда приходится выступить против сограждан, лучше прибегать к одним нагим и беспримесным доводам от самой сути дела, не превращая этих доводов в заостренные стрелы, отравленные ядом поношений, намеков и угроз, отчего вражда делается неумолимой и разрастается в общественное бедствие. Кто ведет себя так среди своих, найдет и других сговорчивыми; а честолюбивое соревнование в общественной жизни, если отнять у него личную вражду, становится мирным и не приносит ничего жестокого и непоправимого.