Экикэн Кайбара - Поучение в радости. Мешок премудростей горожанину в помощь

Кварталов с гулящими женщинами быть не должно. Но вот ведь незадача: в городах толкутся бесчисленные путешественники, и среди них обнаруживается немало похотливых парней, которые соблазняют чужих жён, вступают в связь с девицами. А если что-то им не по нраву, они готовы на убийство и иные злодеяния. Они не имеют понятия о временах святых мудрецов. Вот власти и разрешили устраивать кварталы гулящих женщин, полагая, что в последние времена не обойтись без них, и рассчитывая, что так можно избежать злодеяний. Поэтому-то в местах людных и встречаешь таких женщин. Эти кварталы учредили не от хорошей жизни, для людей беспутных и для того, чтобы гулящих женщин было бы не слишком много — им разрешено заниматься своим делом только в местах особых. Печально, что, зная это, люди, которые развлекаются с такими женщинами, всё равно остаются беспутниками. В прежние времена те женщины, вроде артисток-сирабёси, которых нынче называют гулящими, умели читать стихи, знали учение Будды и придерживались нравственности, о которой поётся в коута. Среди нынешних гулящих женщин, крутящихся возле театра Кабуки, таких уже нет. В них есть только податливость и желание угодить. В таких коута, что распевал Рютацу {216} 216 Монах школы Нитирэн по имени Рю:тацу считается родоначальником коута Нового времени. , в каждом куплете имелось нечто умягчающее сердце, эти песни учили нравственности. Что до детских песенок, в которых нынешние времена уподобляются древности, то они привлекали к себе внимание властей предержащих {217} 217 Речь идёт о песнях-предзнаменованиях, которые были распространены в древнем Китае (отчасти и в Японии). Они служили предупреждением властям о недостатках в управлении. . Нынешние же коута отвратительны, бессмысленны и безнравственны, с ними дружат беспутники, а потому молодым горожанам иметь с ними дело ни в коем случае нельзя».

Некий человек говорил так: «В сведениях, дошедших из древности, содержится немало подробных сведений о детях. Однако теперь, когда наступили последние времена, многие первоначальные смыслы уже утерялись.

С наступлением весны многие городские дети запускают воздушных змеев. И в других странах тоже поступают так. В “Дзокухаку бусси” {218} 218 続博物志 — китайское сочинение эпохи Сун. повествуется о детях и воздушном змее: внутри ребёнка всегда кипит Янный жар, а уж весной он прибывает ещё больше, и, для того чтобы уберечь детей от болезней, мастерят змея, запускают его высоко в небо и показывают детям. Они же открывают от удивления рты, и тогда избыточный внутренний жар устремляется вверх. Именно поэтому в нынешней Японии змея делают большим, а к нему прикрепляют лук, тетива которого звенит в небе.

Змеев запускают не только дети, но и взрослые. Они бегают повсюду, топчут поля и посевы. Воздушный змей не имеет прямого отношения к взращиванию детской жизни, но длительное наблюдение за ним заставляет энергию Ки обманываться и подниматься вверх. В старые времена змеев мастерили в виде каракатицы — к ней привязывали конопляную верёвку и ждали погожего дня. Если даже ветра не было, Янная сила Ки поднимала змея на два-три дзё {219} 219 1 дзё = 303 см. , дети дёргали за верёвку и радовались. В китайской земле змея изготавливали в виде коршуна, поэтому змея называли “бумажным коршуном”. Что до Японии, то из-за его формы змея именовали “воздушной каракатицей”. Сохранилось и название “воздушный коршун”.

На острове Цукуси с началом весны дети начинают гонять кротов. На конец бамбуковой палки наматывают пук соломы и лупят палкой по земле. В деревнях на Цукуси крота-угоромоти называют “могура”. Кроты проделывают подземные ходы, земля вздыбливается. Если на этом месте лежат коровы или лошади, собаки или кошки, они тут же подыхают. Если же в этом месте растёт трава, она засыхает. Поэтому с наступлением весны берут палки, обматывают их соломой и лупят по земле, чтобы напугать кротов и заставить их уйти — тогда они не принесут вреда. Поэтому их и гоняют. Сейчас про это не помнят, кротов не гоняют {220} 220 На самом деле сведения об этой забаве содержатся и в более поздних источниках. , но дети стали забавляться тем, что лупят прохожих, притворно ссорятся с женщинами».

Некий горожанин натерпелся в молодости, но к старости всё-таки разбогател. Он не знал ни одного иероглифа, а потому речь его была крива и странновата. Даже слово «дэньги» — «дзэни» он произносил как «дзэнэ». Его сыну, не чуждому грамоте, это надоело, и он сказал: «Никто так про деньги не говорит! Говори правильно!» Отец же недовольно отвечал: «Ну ты и наглец! Молодой ещё, чтобы меня учить! На твою грамоту кто тебе дэнег дал!»

Некий человек говорил так: «Нынешние горожане стали сейчас давать детям затейливые и странные имена. Впрочем, в древности и с детьми из порядочных семей нередко такое случалось. Детское имя Цураюки — Акокусо {221} 221 Речь идёт о знаменитом поэте Ки-но Цураюки (868—945). Кусо — «дерьмо». . В женских именах это “кусо” тоже встречалось, сверьтесь хоть с “Кокинсю” {222} 222 Стихотворение № 1054 из «Кокинсю:» подписано «Кусо». . Может быть, читали не “кусо”, а “гусо”? Такие неприятные имена давали детям, чтобы с ними не случилось беды {223} 223 Довольно распространённый у разных народов обычай — злые духи «брезгуют» людьми с неприятными именами. . В одной книге сказано, что “мару” в детских именах обозначает сосуд для опорожнения и что такие имена давали с умыслом. То есть было делом обычным переделывать “мару” в “маро” {224} 224 Маро — один из распространённых формантов мужского имени. . Получается, что и Хитомаро и Накамаро {225} 225 Имеются в виду поэты Какиномото Хитомаро (жил в конце VII — начале VIII в.) и Абэ Накамаро (698—770). — это детские имена, которые употреблялись и взрослыми. В любом случае горожане и крестьяне не прибавляют к именам своих детей “маро”. Наверное, потому что близость к нечистому приводит к несчастьям.

Разве в других странах благородные люди не давали детям затейливых имён? Вот, например, когда у Конфуция родился сын, некий человек послал ему в подарок карпов, и тогда сына нарекли Карпом {226} 226 鯉魚. Эти сведения содержатся в «Исторических записках», в комментарии к разделу о доме Конфуция. «Некий человек» — это князь княжества Лу по имени Чжан-гун. Получив от него в подарок карпа, Конфуций назвал своего сына Ли (Карп 鯉). В его взрослое имя был добавлен иероглиф «рыба» 魚, и он стал зваться Бо Юй 伯魚. . В книге “Юньцзин” {227} 227 韻鏡 — словарь рифм, составленный в конце периода Тан. ничего не говорится о том, чтобы в Японии или Китае давали имена в зависимости от хорошего или дурного смысла. Сейчас же взрослые имена подбирают именно так. И тогда получаются имена, сулящие доброе — счастье и долголетие».