Array Имруулькайс - Арабская поэзия средних веков

Откуда веет аромат — известно ветру одному.
«Где милая моя?» — спрошу. Пускай мне ветер даст ответ.

Вдоль заросли болотных трав и терний стоит ей пройти,
Как вместо них пахучий лавр да ива шелестят ей вслед.

Ты стройнее, чем газель с горных склонов Неджда.
Пусть расскажет о тебе ветерок прохладный.

Из округлого холма вкупе с ветвью гибкой
Создала природа стан девы ненаглядной.

Что же обернулась ты в горький час разлуки,
Жалости полна к моей доле безотрадной?

Сердце, очи — все твое! Уходи скорее,
Чтоб ослушаться тебя даже взору моему было неповадно!

Поутру звучаньем струн разбуди кувшин и кубок!
Тихий ветер на лугу всколыхнул покров цветистый.

На рассвете пить вино — вот блаженство, если рядом
Разливается певец, белозубый, голосистый.

Спите, звезды! Красотой затмевая ваши очи,
Дивные глаза цветов изливают свет лучистый.

Мир окутала заря торжествующим сияньем.
Волшебство ее лучей пронизало воздух мглистый.

Мы любуемся тайком виночерпием-красавцем.
Кубки наполняет он влагой пьяной и душистой.

Для того похищен блеск у зубов его жемчужных,
Чтобы нас вино с водой тешило игрой искристой.

Кубок светлого вина у него в руке сверкает,
Словно полная луна блещет в дымке золотистой.

Темноту пронизали лучи
Или отблеск бесценной парчи

Заиграл у тебя на щеке?
Вьется прядь, как змея, на виске.

Что губительней — эта змея
Или взоры, как стрел острия?

Из упругого лука бровей
В сердце метишь ты жертве своей.

Пронзено и мое, трепеща,
Как свеча на ветру, как свеча!

От бессонных ночей я устал.
Кто мне тернием ложе устлал?

Морем слез не залить мне огня:
Пламя жажды сжигает меня,

Когда молнии блещут в ночи,
Как в руках абиссинцев — мечи.

Валенсия — блистающее чудо! —
Встает перед очами всякий раз,

Своим великолепьем подтверждая,
Что я правдив и не люблю прикрас.

Ее и морем, и речной долиной
Создатель наделил, утешив нас.

Под стать прекрасной деве с крепкой грудью,
В зеленый нарядившейся атлас,

Она ветвей зеленых рукавами
Стыдливо закрывается от глаз.

О, как красноречива песня певчей птицы!
Качаясь, ветвь зеленая под ней клонится.

Так веселись в тени, что нам дарует сад!
В нем звонкие ручьи струятся и журчат.

Броди вдоль тех ручьев, врачующих нам душу,
Пей чистое вино, напевы лютни слушай.

Деревьев много там, плоды на них висят,
На блюдо сладостей похож цветущий сад.

Как от бессонницы страдающий влюбленный,
Желт спелый мандарин, а вот цветок зеленый,

Восточный ветер увлажнил его росой;
И дерево, гордясь своею красотой,

То аромат вокруг себя распространяет,
То изумрудного листвой своей играет,

То улыбается, то вид его суров,
Когда разгневанно глядят глаза плодов.

Из кубка дай друзьям вина напиться,
На рощу призови дожди пролиться,

Пляши с омытыми дождем ветвями,
Перекликайся звонко с голубями.

Мир и усладу ветер навевает,
Он с апельсинным деревом играет,

И захмелели ветви на мгновенье,
Пьянящего отведав дуновенья.

Восточный ветер с пламенем играет,
Он тормошит его и разжигает.

Бьет пламя по рукам его в ответ —
Такой другой игры на свете нет.

Ведет беседу ветер с ним умело,
Чтобы веселье пламенем владело.

Вступи сейчас меняла на порог,
Он золотом огонь назвать бы мог.

Целует ветер пламя, и смущенно
Оно краснеет, смотрит удивленно.

На очаге котел вскипеть готов,
В воде сверкают звезды пузырьков.

И ветер отделяет тонкий пепел
От угля, что еще горяч и светел,

Как небо, где закат горит огнем,
Но пепел мглы уже лежит на нем.

О ты, внушающий веселье, ты, чей свет
Из глубины идет и радостью согрет!

Посмотришь на огонь — душа стыдом объята:
Ты видишь отблески то серебра, то злата.

Он блеском меч затмил и вызвал зависть в нем —
Как будто слезы на клинке горят огнем.

В горящем пламени мерещатся долины,
Шатры высокие, отрадные картины;

Усталых странников они к себе манят,
И отдых им сулят, и радуют их взгляд.

Вздымая ввысь свое трепещущее пламя,
Огонь соперничает дерзко с небесами.

Дым куполом висит, он словно небосвод,
Но ни одна звезда там факел не зажжет.

Пусть ветер северный не знает передышки —
Любой его порыв лишь встретит угля вспышки.

Горящий уголь позолотою покрыт,
Горит так ровно он, как будто не горит.

Под пеплом кажется он девой белокурой;
А ночь тем временем уходит прочь понуро.

Она сворачивает плащ холодный свой,
Чей край на западе свисает над землей.

И звездочки Плеяд, приход зари пророча,
Стирают в небесах следы минувшей ночи.

Бог влагу в камни превратил — они разили нас.
Погибель хлынула из туч, последний пробил час.

Покуда не был разум наш безумием объят,
Не насылали небеса разящий этот град.

Но злобных дьяволов толпой в безумье стали мы,
И в камни превращенный дождь разил исчадья тьмы.

Мелькнули и прошли дни юности моей.
Что было лучше промелькнувших этих дней?