ПОВЕСТЬ О ДУПЛЕ УЦУХО-МОНОГАТАРИ часть 1

Куда ни бросишь взгляд, везде на морском берегу росли вишнёвые деревья. Цветение было в самом разгаре. От дуновения ветра лепестки сыпались на землю. Маленькие гребные лодки приближались к берегу. Казалось, они движутся вместе с летящими лепестками, и Накаёри сложил так:

— «Уж не цветы ли это?» —

Глядя в море, подумал.

Нет, то ветер весенний,

Веющий над Фукиагэ,

Гонит лёгкие лодки. [412] Прим.21 гл. VI: Коно Тама находит все четыре стихотворения мало интересными. Стихотворение Накатада кажется особенно безыскусным, несмотря на использование омонимов: цуми — «взять» и цуми — «нагромождаться».

Судзуси сложил так:

— Плывущие лодки в море

Ветер весенний

До краёв лепестками засыпал.

Забыв о цветущих деревьях,

Только ими любуюсь.

Накатада, в свою очередь, сложил:

— Когда в плывущие лодки

Цветы без остатка

Высыплет ветер,

В обе руки

Смогу я взять лепестки.

Ёсиминэ Юкимаса сложил:

— Смотрел я на лодки,

Что по широкому морю

Ветер без устали гонит.

Тем временем все

Уж цветы облетели.

Из главного дворца жена Танэмацу прислала декоративный столик; на нём была сооружена гора, составленная из различных ароматических веществ, стояли деревца, золотые ветки которых были украшены серебряными цветами и бабочками. К одной ветке было прикреплено стихотворение:

«С приходом весны

Все деревья покрылись цветами.

Но вижу, что ветку одну

Не мочит ни дождь, ни роса.

О, как это прискорбно!» [413] Прим.22 гл. VI: Под дождём и росой подразумеваются милости императора, под веткой — Судзуси.

Красивая служаночка принесла благовония в павильон. Господа стали рассматривать сооружение. Они решили сочинить стихотворения и прикрепить их к бабочкам. Накатада написал:

«Дождь и роса беспристрастно

Деревья все оживляют.

Скоро весть разнесётся,

Что и ветка сия

Цветами покрылась».

Накаёри сложил:

«Ветер весенний

Веет над Фукиагэ…

Пусть вознесёт он

К облакам в вышине

Цветы вишни благоуханной!»

Судзуси на это ответил:

«На дереве этом

Нет веток таких,

Чтоб цветы до небес вознеслись…

Только волнам дано

Их тень неясную видеть».

Юкимаса сложил:

«Разве пристрастна роса,

Несущая милость деревьям?

Скоро увидим ветку,

Которая свой аромат

В этих краях таит».

Мацуката написал так:

«Чахлы вишни в столице,

Скуден их аромат…

И, дождя не страшась,

Прилетел сюда соловей

Любоваться цветеньем весенним».

Тикамаса сложил:

«Много мне твердили об этом,

Но мог ли представить,

Как вишни здесь великолепны?

Любуйся же ими, пока

Ветер цветов не унёс!»

Токикагэ:

«Весенние цветы,

Как облака в лазурной выси.

Кто же скажет,

Что ветки этих деревьев

Не достигают неба?»

Танэмацу сложил так:

«Коль обойдут

Благоуханья весны

Скромную вишню,

То прахом пойдут

Мои все усилья» [414] Прим.23 гл. VI: Под благоуханиями весны подразумевается императорский двор. Танэмацу хочет сказать, что если Судзуси не найдёт себе места при императоре, все его таланты и образование пропадут втуне. .

В таких развлечениях прошла вся ночь. Подарки для этого пира были приготовлены женой Танэмацу, и узоры, и расцветка одежд были необыкновенно роскошны.

На двенадцатый день третьего месяца пришёлся первый день змеи. Господа для совершения обряда очищения отправились в павильон на взморье [415] Прим.24 гл. VI: Очищение в первый день змеи третьего месяца было одной из важных годовых церемоний. В этот день делали большие нуса (жезлы с нитями, служащие приношениям богам) и, выйдя на берег реки, проводили ими по телу и пускали по течению. Считалось, что эти уплывшие нуса , унося с собой скверну, защищали человека от угрожавших бед и болезней. . Туда созвали рыбаков и ныряльщиц, одели их в красивые одежды, пригласили отца-рыбака [416] Прим.25 гл. VI: Персонаж знаменитой поэмы китайского поэта Цюй Юаня (340–278 г. до н. э.) «Отец-рыбак». . Всем велели тянуть большую сеть.

В этот день для пира было приготовлено двадцать серебряных подносов, скатерти из китайской кисеи, узорчатого шёлка и плотного тонкого шёлка, которые стелили одну поверх другой. Перед каждым гостем были поставлены металлические чашки, перед сопровождающими господ поставили по два столика из цезальпинии.

Господа играли на струнных инструментах, а слуги низших рангов и подростки вторили им на духовых. Музицировали весь день, а на закате вышли на берег и смотрели, как рыбаки складывали канаты из коры бумажного дерева [417] Прим.26 гл. VI: Канаты из коры бумажного дерева ( такунава ) употреблялись для привязывания лодок у берега и при нырянии рыбаков на дно. Канаты были очень длинными. Образ канатов часто употребляется в японской поэзии в качестве постоянного эпитета: «длинный, как канат такунава ». , убирали их в большие лодки и отплывали от берега. Накаёри при этом произнёс:

— Длинны эти канаты, но им не дотянуться до того, к чему я стремлюсь.

Судзуси засмеялся и сложил стихотворение:

— Как знать, какие стремления

Таятся в душе человека,

Который тянет верёвку?

Но верю, тянутся дальше они,

Чем самый длинный канат. [418] Прим.27 гл. VI: Коно Тама отмечает, что стихотворение превосходно с технической точки зрения. Оно построено на омонимах: куру (от кури ) — «тянуть» и куру (от ки ) — «приходить». Таким образом, первая половина стихотворения имеет второй смысл: «Не знаю, что таится в сердце прибывшего сюда человека» — и намекает на Накаёри.

— Если уж мы пришли сюда, то наши стремления никак не короче канатов, — сказал Накатада. —

Тянуться дальше,

Чем стремления того,

Кто, далёкий путь совершив,

Прибыл сюда из столицы,

Ты не можешь, рыбачий канат!

Накаёри сложил так:

— Если с думой того,

Кто в эти края приехал,

Сравнить самый длинный канат,

Сможет ли он сохранить

Славу свою?

Солнце село. Судзуси охватила грусть. Он жил в этих красивых местах и ни в чём не нуждался, но Судзуси хотелось, чтобы его новые друзья навсегда остались здесь, хотя понимал, что это невозможно. В это время стаей поднялись с берега столичные птицы [419] Прим.28 гл. VI: Столичные птицы ( мияко-дари ) упоминаются в литературе эпохи Хэйан довольно часто, но остаётся неизвестным, какие именно птицы имеются в виду. , а оставшиеся в бухте закричали им вслед. Слушая эти печальные крики, Судзуси произнёс:

— Поднявшись стаей,

Покинули берег

Столичные птицы.

Что остаётся птицам морским,

Как не плакать в разлуке?

— Но почему вы навсегда хотите остаться здесь? — спросил его Накатада и прибавил: