Коллектив авторов - Книга дворцовых интриг. Евнухи у кормила власти в Китае

Ну, а сейчас мы на какое-то время вернемся к Цзянам, которые, выудив у Вэя пятьсот лянов серебра, купили еще одну «сестричку» из Сюаньфу, лет этак шестнадцати от роду, необычайно прелестную и даже более красивую, чем сама Орхидея. Хозяйка этого заведения и угуй-«черепаха» [83] «Угуй-черепаха». В Китае слово «черепаха» имеет ругательный смысл. Оно обозначает рогоносца и вообще ничтожного человека. В Средние века слово «угуй» подразумевало вышибалу в публичном доме или его содержателя. по имени Цзян, проведав о том, что Вэй находится у певички Ланьшэн, решили пригласить его к себе на пирушку. Вэй Цзиньчжун с удовольствием принял приглашение и предложил Орхидее пойти вместе с ним, однако певичка решительно отказалась. Дама весьма строптивая и избалованная, она хорошо знала цену своим прелестям. За этот отказ Вэй на нее сильно обиделся.

Недовольный, он отправился в гости один. Цзяны встретили его с необыкновенным радушием, но при этом проявляли изрядную осторожность в беседе. Чтобы угодить гостю, хозяйка заведения позвала новенькую «сестричку», которая тотчас стала потчевать гостя вином. Девица и впрямь была необычайно хороша.

Как известно, Вэй Цзиньчжун имел нрав весьма похотливый. Этот мастер «уженья женских сердец» не знал, что есть порядочность и что такое верность. Красавица певичка тотчас вскружила ему голову.

— Как зовут эту сестричку? — поинтересовался он у стоявшего подле угуя-черепахи.

— Она появилась у нас лишь недавно, поэтому имени ей мы дать еще не успели [87] Женщина, попадавшая в публичный дом, обычно получала новое имя или прозвание. , — объяснил угуй. — Может, господин придумает ей имя сам?

— Я грамоте хотя и не обучен, однако в именах немного разбираюсь, — Вэй запрокинул голову и посмотрел на луну, которая недавно появилась в небе на востоке. — Окрестные виды рождают в душе самые красивые чувства. Назовем ее Лунной Феей!

— Превосходно! — воскликнул угуй. — Благодарствую за то, что вы подарили ей имя!

Цзиньчжун, казалось, совсем ошалел от страсти к молоденькой певичке. Он облапил Лунную Фею и, усадив к себе на колени, стал потчевать ее вином, не забывая, понятно, и о себе.

— Господин Вэй, — обратился к гостю угуй-черепаха. — Если эта девица пришлась вам по душе, нынешнюю ночь она может провести с вами.

Цзиньчжун, конечно, возражать не стал и велел передать, что нынче домой не вернется, поскольку, мол, сильно захмелел. Одним словом, Вэй позабыл о своей Орхидее. В заведении Цзянов он прожил целых три дня. Стоит ли говорить о том, какое возмущение охватило Ланьшэн, когда она узнала, как посмеялся этот злодей над ее чувствами. Она от горя заливалась слезами, а в это время «мамаша» тихонько над нею подсмеивалась, бросала колкие замечания или что-то недовольно бубнила под нос. Вэй появился лишь на четвертый день. У него кончились деньги, и он пришел за своим серебром, которое оставил в заведении у Орхидеи. Певичка встретила его холодным молчанием и тотчас удалилась, низко опустив голову.

Торжественная арка в Летнем Дворце.

— Ланьшэн! — позвал он певичку и сделал попытку ей поклониться, однако женщина не удостоила его даже простым приветствием. Она стояла к нему спиной, облокотившись на спинку кровати. Ее глаза были влажны от слез. Она по-прежнему хранила молчание, однако так и не смогла сдержать душивших ее рыданий. Вэй потянул ее за рукав, однако Ланьшэн его резко оттолкнула. Тогда он ее обнял и попытался утешить, но все его ласки остались без внимания. В голове у него промелькнула мысль: «Судя по всему, денег она мне нынче не отдаст! Придется эту ночь остаться у нее. Попробую действовать осторожно и обходиться с ней поласковее!» Он вышел из комнаты, намереваясь поговорите с хозяйкой, однако старая сводня, обиженная клиентом, разговаривать с ним отказалась. Она поступила точно так же, как и ее «дочка». Бессовестный Вэй, получив, как говорится, от ворот поворот, тем не менее, не слишком расстроился и, как ни в чем не бывало, отправился в трактир, где крепко выпил, после чего со жбаном доброго вина снова вернулся в заведение певички. Он опустился перед Орхидеей на колени и, держа обеими руками чарку с вином, проговорил:

— Ланьшэн, прошу меня простить за то, что я тебя обидел! Твой Вэй Цзиньчжун на какой-то миг просто потерял голову. Извини! — он протянул чарку с вином певичке. Однако певичка даже не повернула к нему головы, будто не заметила. Чарку с вином она тоже не взяла. Вэй все стоял на коленях с чаркой в руках.

— Хочешь, я спою тебе песню «Повисшая ветка»? Только выпей бокал, который я тебе почтительно подношу! — и он запел:

Певичка вдруг рассмеялась:

— Ах, ты бандит коварный! — она повернулась к Вэю. — Мало того, что ты нутро и душу свою поменял, но ты еще умудрился переврать слова песни, да и мотив совсем другой! — обрушилась она на Вэя. — Вставай с колен! — приказала Ланьшэн.