Абулькасим Фирдоуси - Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»

Все это видела его жена.
Нечистая, Бахраму Чубина

Она служила, долг жены наруша,
Желая смерти сыну Сиавуша.

Наперсницу отправила она
С известием к Бахраму Чубина:

«Не доверяй ты моему супругу.
Под платье тайно он надел кольчугу.

Не знаю, вправду ль злом он обуян,
Но только с ним ты не играй в човган».

Когда Бахрам услышал от рабыни:
«Играть в човган ты опасайся ныне», —

Он всех, кто приближался на коне,
Стал ударять легонько по спине,

Притворного исполнен добродушья.
Когда дошел до сына Сиавуша, —

Кольчугу обнаружил он тотчас.
Сказал: «Змеи ты хуже во сто раз!

Кто для того, чтоб шар гонять по лугу,
Коварно облачается в кольчугу?»

Меч ненависти обнажил Бахрам
И витязя рассек он пополам.

Когда в столице шахской, повсеместно,
Об этой казни сделалось известно,

Померкло для Бандуя солнце дня.
Дрожа от страха, сел он на коня,

Надев кольчугу, шлем и меч индийский…
Людей, что к заговору были близки,

Собрал он, и помчались все отсель
Поспешно по дороге в Ардабель.

Бахрам был в ярости жесток и страшен.
Казалось: кровью гнев его окрашен!

Тюремщика Махруя он призвал.
«Веди ко мне Бандуя!» — приказал.

«О царь царей!» — тот молвил, страх почуя, —
Ты сердца не тревожь из-за Бандуя.

Едва казнен был соименник твой, —
Умчался, будто ветер, пленник твой».

Поник мироискатель головою.
Он понял, что Бандуй всему виною,

Затем, что хитростью к себе в силок
Он сына Сиавушева завлек.

Раскаялся Бахрам в убийстве друга.
Он восклицал, ведя коня средь луга:

«Тот жалок, кто забыл: где враг, где друг.
Тоска — внутри его и мрак — вокруг.

Бывает так: кто дорожит здоровьем,
Стоит беспечно пред клыком слоновьим.

И тот, кто мужества не сохранил,
Бесстрашен в час, когда бушует Нил.

И так бывает: воин робок сердцем,
А вынужден сражаться с миродержцем,

Он поднимает бурю мятежа,
Но от возмездия бежит, дрожа.

Те люди снисхождения достойны:
Погибелен их жребий беспокойный.

Но лучше на разбитых плыть ладьях,
Чем поспешить, по глупости, в делах:

Спеша, ты ищешь света, как незрячий,
И никогда не видишь ты удачи.

О нет, скорей похож ты на глупца,
Который, взял в проводники слепца.

Дракон не станет другом полководца:
Погибнет воин, а дракон спасется.

Кто ради опыта вкушает яд,
Умрет, подобным опытом богат!

В начале самом не убив Бандуя,
Как оправдание себе найду я?

Бесчестный, от моих ушел он рук,
Из-за него погиб мой лучший друг.

Теперь, покорен гневному Яздану,
Свою вину оплакивать я стану».

А между тем, стремясь в чужой предел,
Бандуй с отрядом, словно вихрь, летел.

Кругом была бесплодная пустыня,
Приют зверей, безводная пустыня.

Но вдруг жилье заметил жадный взор:
То армянин Мусиль разбил шатер.

Сказал Бандуй: «Теперь мы путь осилим».
Он спешился, предстал перед Мусилем,

Открыл ему своей поездки цель.
Сказал Мусиль: «Не уезжай отсель,

Пока известье не придет из Рума:
Готовит ли Хосров поход из Рума?

Попросит мира иль возглавит рать?»
И порешил Бандуй друзей созвать.

Не зная сна, усталый и голодный,
Скакал Хосров пустынею бесплодной,

И в укрепленный город Бобила
Бессильного дорога привела.

Вельможи, склонные к мягкосердечью,
Примчались радостно ему навстречу.

Хосров у крепостных, высоких врат
Сошел с коня. За ним — его отряд.

Вдруг мимо удивленного отряда,
В пыли, промчался вестник из Багдада,

Начальнику над крепостью тотчас
Вручил Бахрама Чубина приказ.

Смутясь, его прочел военачальник,
Подумал: «Сколько в мире дел печальных!»

Приказ гласил: «Я в крепость Бобила
Направил войско, нет ему числа.

Поэтому ты не впускай Хосрова,
Его людей ты прочь гони сурово».

Вельможа, гостю оказавший честь,
Приказ Бахрама дал ему прочесть.

Что делать шахиншаху оставалось?
Его терзали горе и усталость,

Но в крепости не смея отдохнуть,
Он вновь пустился в трудный, долгий путь.

Назад Хосрову не было возврата.
Измученный, достиг он вод Евфрата.

Скакал прибрежьем желтым шахиншах,
Но места не нашел там шахиншах,

Достойного царя и властелина.
Проголодалась шахская дружина.

Как вдруг блеснула радость для очей:
Зеленый лес, живительный ручей,

Верблюдов караван возник нежданно,
А впереди — погонщик каравана.

Тот юноша творцу хвалу вознес,
Приветствие Хосрову произнес.

Спросил Хосров: «Кто ты, чей облик светел?»
«Зовусь я Кайсом, — юноша ответил, —

Вольнолюбивый сын аравитян,
Веду я из Египта караван.

Мое жилье — на берегу Евфрата,
Оно приветливо, хоть небогато».

«Что у тебя, — тогда спросил Хосров, —
Есть из ягнят, быков или коров?

Мы едем без поклажи, без припаса,
Мы погибаем без воды и мяса».

«Остановитесь здесь, — сказал араб, —
Для вас — мое добро, а я — ваш раб».

Так выказав почтение Хосрову,
Привел погонщик жирную корову.

Ее зарезав, веток принесли,
Сухие и сырые разожгли,

Кебаб друзьями съеден был поспешно,
Молитва их была в тот день безгрешна…

Восстав от сна, спокоен и здоров,
Спросил аравитянина Хосров:

«Пройду ли здесь я со своей дружиной?
Окажется ль дорога эта длинной?»

«Пред вами путь — нагорный и степной,
И в семьдесят фарсангов он длиной.

Когда хотите — буду ваш вожатый,
Пусть мясо и вода мне будут платой».

Приняв слова погонщика, Хосров
Помчался, полон скорби и трудов,