Абулькасим Фирдоуси - Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»

Послы уселись, оглядев собранье.
Один Харрод стоял, держа посланье.

Спросил кайсар: «Скажи, принесший весть,
Зачем внизу ты не желаешь сесть?»

«Хотя, — Харрод ответствовал без страха, —
Не получил приказа я от шаха,

Чтоб я сидел перед твоим лицом, —
Достойным окажусь ли я послом,

Когда внизу я сяду, оскорбляя
Письмо царя и честь родного края?»

Сказал кайсар: «Садись передо мной
И тайну повелителя открой».

Тогда Харрод напомнил громогласно
О том, что в мире все творцу подвластно:

«Не он ли нас душою одарил?
Не он ли Каюмарса сотворил?

Прошли века, — он витязя отличил,
Над всеми Феридуна возвеличил,

Явился тот источником щедрот, —
Ты тоже от него ведешь свой род!

От бога — свет, и разум, и отрада.
Он дал венец потомкам Кай-Кобада,

Да навсегда избавятся от бед,
Да милостив пребудет к ним Изед!

Теперь пришел смутьян с толпой смутьянов,
Пришел — и захватил престол Каянов.

Нет у него ни славы, ни венца,
Ни божьей благодати, ни дворца,

Защиты от него прошу! Доколе
Терпеть раба мы будем на престоле?

Лишь тот наш царь, чей предок — Кай-Кобад,
Кто знатностью, кто славою богат.

Вы исцелите нас от тяжкой боли,
Восстановите шаха на престоле.

Несправедливость наши дни мрачит.
Мы пред простым и знатным впали в стыд,

Затем, что мы в страдальцев превратились,
Из-за раба в скитальцев превратились!»

И как цветок шафрана пожелтел
Кайсар, постигнув трудный их удел.

От горьких слов богатырей Ирана
Роса блеснула на цветке шафрана.

Кайсар прочел письмо царя царей,
И стала скорбь стократно тяжелей.

«Хосров принадлежит к тому же роду,
Откуда я, — сказал кайсар Харроду. —

Мудрец поймет, что ближе мне Хосров
Всех родичей моих и свояков,

Он ближе мне, чем все мои вельможи,
Он для меня души моей дороже,

Пусть я лишусь из-за него очей,
Что мне милее денег и мечей!

Все нужды подсчитай, воитель старый,
Я дам оружье, войско и динары!»

Призвав писца, что был умен и сед,
Велел Хосрову написать ответ,

Украшенный, как райские селенья,
Обильем клятв и словом наставленья.

Писанием насытился писец.
Кайсар окинул взором свой дворец

И выбрал воина с осанкой важной,
С хорошей памятью, с душой отважной

И с языком, не ведающим лжи.
Он приказал: «Хосрову ты скажи:

«О шах, рожденный венценосным мужем!
Казной богат я, войском и оружьем,

Мне знатных не придется утруждать.
А надо было бы, — собрал бы рать,

Оружье и казну со всей державы,
Чтоб одержал победу меч твой правый.

Людей испытывают небеса.
Мы движемся в круженье колеса:

То мчимся вниз — к бессилью и сиротству,
То вверх летим — к обилью и господству.

Но так как войско я тебе даю, —
Развеселись, развей тоску свою».

Когда исполнил вестник приказанье,
Вручил Хосрову доброе посланье,

Кайсар, достойный славы и похвал,
Вельмож румийских на совет созвал

И обратился к своему мобеду:
«Что предпринять, чтоб одержал победу

Тот, кто избрал своей защитой нас,
Кто ищет справедливости сейчас?»

Мобед ответил: «Позови ученых,
Философов, годами убеленных,

Топтавших множество земных путей:
Узнай сужденье опытных людей».

Кайсар велел философам явиться.
Пришли четыре сведущих румийца,

У каждого — седая голова,
И повели о древности слова:

«С тех пор, как мир покинут Искандаром,
Мы счет теряем вражеским ударам, —

Терзает нас и губит нас Иран,
Течет невинных кровь, течет из ран!

Теперь Иран, наш зложелатель старый.
За все грехи отмечен божьей карой:

Сасаны гибнут, потеряв венец,
Безмолвно время, видя их конец.

Но если, царь, поддержишь ты Хосрова,
Но если он всесильным станет снова,

От нас он дань потребует опять,
Он будет Рум ногами попирать.

Страшись, Кайсар, опасных, чужестранцев,
Не забывай о замыслах иранцев».

Кайсар молчал, склонясь пред их умом.
Иная дума утвердилась в нем,

В словах ученых увидав основу,
Отправил новое письмо Хосрову.

Когда гонец, письмо вручив сперва,
Хосрову старцев передал слова, —

Тот побледнел, от горя сердце сжалось, —
Гонец почувствовал к Хосрову жалость.

«Ты гибель мне привез! — воскликнул шах, —
Затоптаны мои надежды в прах.

Сей дряхлый мир, наперекор рассудку,
Со мной сыграл такую злую шутку!

Взгляни: кайсара предки и мои
Ужель между собой вели бои

Во имя справедливости и света?
Что скажут мне философы на это?

Я их спрошу: откуда это зло,
От ворона иль от совы пришло? [8] Ворон — символ несправедливости, сова — справедливости.

Сасаны двигались к желанной цели
И неповиновенья не терпели,

Но гордый Рум вступил на путь войны…
А впрочем, нет моим словам цены:

Зачем о славе рассуждать, о власти,
Когда я нахожусь в драконьей пасти?

Кайсару отвези ты мой привет.
Скажи: «В словах ученых смысла нет.

Их не приемлет мира светлый разум.
Хотя я огорчен его отказом,

Пока я не воссяду на престол,
От грязи не очищу мой подол, —

Ни сна я не вкушу и ни покоя.
К концу приходит злое и благое.

Когда нас не желает Рум спасти, —
В Китай, к хакану, мы найдем пути.

С начальных дней судьба ко мне жестока:
Река мутится, говорят, с истока.

Я жду прибытия своих послов:
Покинем негостеприимный кров!»

Потом сказал дружине: «В горе нашем
Себя мы твердой волей опояшем.