Абулькасим Фирдоуси - Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»

«Царевна, дочь могучего отца!
Не жалуйся на промысел творца.

От смерти не уйти орлу на небе
И льву в лесу, — таков наш общий жребий».

Но на ветер ушли его слова,
Несчастного не тронув существа.

Оно глядело пристально и грустно,
Смахнув слезу с ресниц весьма искусно.

Густахм замолк, теряя речи дар.
Призвав к себе, спросил его кайсар:

«Ты говорил ли с бедною царевной,
Тоску прогнал ли речью задушевной?»

Тот отвечал: «Твоя безмолвна дочь,
Не удалось мне страждущей помочь».

На утро властелин сказал Болую:
«Как дочери тоску развеять злую?

Шапура, Андиёна ты возьми,
И с этими достойными людьми

Мое дитя ты оживи беседой,
О женихе прекрасном ей поведай:

А вдруг ее утешит ваш совет,
А вдруг она сегодня даст ответ?

Душа моя от скорби раскололась:
Хочу я дочери услышать голос!»

Три витязя, пред страждущей представ,
О женихе, властителе держав,

Подробно рассказали солнцеликой,
Но та была, как прежде, безъязыкой.

Пришли к царю: «Твоя безмолвна дочь,
Мы боль ее не в силах превозмочь».

Не помогли вельможи властелину,
И поспешил тогда кайсар к Бурзину.

Сказал: «Тоскую, дочь свою любя.
Одна, Харрод, надежда — на тебя.

С ее недугом четверо боролось, —
Быть может, ты ее услышишь голос».

Харрод Бурзин к безмолвной подошел,
Узрел ее лицо, венец, престол,

Окинул всю ее пытливым взглядом,
Присматриваясь к слугам и нарядам.

Приветствие учтиво произнес.
Молчала та, роняя капли слез.

Задумался вельможа многочтимый:
«Она молчит: погиб ее любимый,

Молчит из-за жестокости судьбы, —
Но почему молчат ее рабы?

Зачем молчат наперсницы и слуги,
Когда она тоскует о супруге?

Зачем рукой не хочет шевельнуть,
Когда ей слезы падают на грудь —

Все время на одно и то же место?
Ужели безутешная невеста

Застыла, поглощенная тоской,
Не шевельнет рукой или ногой?

Она грустна поныне, как вначале:
Движенья жизни нет в ее печали!»

Расхохотался от души Бурзин,
Сказал кайсару: «Мудрый властелин,

Ты говоришь, что дочь ты замуж выдал?
Не дочь твоя грустит, а жалкий идол!

То статуя руками колдуна
На посрамленье нам сотворена.

Ты насмех порешил поднять иранцев,
Чтоб пристыдил Хосров своих посланцев!»

Сказал кайсар: «Твой разум — благодать,
Визирем первым ты достоин стать!

Есть у меня в одном покое чудо.
Увидишь в первый раз такое чудо,

Увидев, не поймешь: то истукан,
Иль вечный сотворил его Яздан?»

Харрод, внимая речи той хвалебной,
Отправился тотчас в покой волшебный.

Там, с луком и колчаном, полным стрел,
Огромный всадник в воздухе висел.

Сказал Харрод: «Уловки бесполезны,
Седок, висящий в воздухе, — железный,

А тот покой из камня состоит,
И камень называется: магнит.

Его индусские открыли маги,
В чьих книгах — мысли о добре и благе».

Сказал кайсар: «Все люди чтут богов, —
От шахов и вельмож до пастухов.

Румийцы — почитатели Иисуса.
А в чем же вера состоит индуса?»

Харрод ответил на вопрос его:
«Корова для индуса — божество».

Не почитают люди Индостана,
Ни небо, ни всесущего Яздана.

Индусам себялюбье не сродни,
Нас не считают мудрыми они.

Те, кто зажгли огонь, себя сжигают.
Есть в воздухе, — индусы полагают, —

Огонь, покорный воле божества.
Брахманы, людям говоря слова,

Что в сердце проникают и волнуют,
Эфиром это пламя именуют.

Огонь, с таким соединясь огнем,
Очистит душу, что сгорает в нем.

Индусы выбрали самосожженье.
А ваше разве правильно ученье?

Давайте обратимся к тем словам,
Что говорила мать Христа — Марьям:

«Отдай врагу последнюю рубаху!
Он даст тебе пощечину с размаху, —

Не злись, молчи, благослови его,
А вспыхнет гнев — ты подави его.

Ты будь доволен самой скромной пищей,
А нет ее — смирись, живи, как нищий.

В юдоли сей ты зла не совершай,
А зло, что причинят тебе, — прощай».

Вы помните ли это поученье?
Нет, вами управляет вожделенье,

Умом и сердцем овладел порок,
И не ведет отныне вас пророк.

Грешны, незрячи, сбились вы с дороги,
Воздвигли до седьмых небес чертоги,

Надели вы кольчуги и венцы,
Чужим добром украсили дворцы,

И эти украшенья и убранство —
Свидетели насилья и тиранства.

Ведет жестокость войны на земле,
Нарушен мир спокойный на земле,

Лишь выросли сокровищ ваших груды,
Ключи от них с трудом везут верблюды…

Один дервиш был жалким бедняком,
Питался редькой он и молоком.

Однажды встретил он в пути еврея,
Защиты на дороге не имея.

Прохожий был румян и полон сил,
И дервиша несчастного убил,

Потом на дереве повесил тело,
И совершил он это злое дело

С веселою, спокойною душой:
Над верой надругался он чужой.

С тех пор увлекся он познаньем бога,
Он говорил умно, красно и много,

Он преуспел, и люди той земли
Его своим пророком нарекли.

Он божьим сыном с той поры считался
И, глядя на повешенных, смеялся.

Но должен ли, но вправе ли пойти
Разумный муж по этому пути?

Тот следует стезей благословенной,
Кого повел Яздан — творец вселенной,

Кто признает, что бог у всех один,
Что мы — рабы, а бог — наш господин.

Блажен Яздану внемлющий дехканин,
Чей светлый ум тщетой не затуманен!

Когда, твердя молитву небесам,
Берет он бережно боджи барсам, —

Молясь, и капли не прольет он влаги.
Хотя б о ней мечтал он, как о благе.