Коллектив авторов - Антология средневековой мысли. Том 1

«Природа это те вещи, которые, поскольку они существуют, могут быть каким-либо образом постигнуты разумом... — „Каким-либо образом" добавлено потому, что Бог и материя не могут быть вполне и совершенно постигнуты разумом» (Там же. С. 169).

Предмет этики — постижение Высшего блага; предмет логики, «упорядочивающей способы оспаривания, рассуждения и также различения» (ср.: Боэций. Комментарий к Порфирию. С. 8), — правильный путь постижения Высшего блага.

Т. е. как тела, как субстанции и как все каким-либо образом существующие вещи.

«Если мы решим называть „природой" все существующие вещи, мы должны будем дать ей такое определение, которое включало бы все существующие вещи» (Боэций. Против Евтихия и Нестория. С. 169).

См. об этом: Боэций. Комментарий к Порфирию. С. 75-99.

В PL вместо tamen (однако) — tantum (только), отчего изменился смысл фразы: «Он определяет природу такими дефинициями, с помощью которых ясно, какие это вещи — природа, а не только демонстрируется, что природа есть».

Ср. с иным прочтением этой фразы Боэция: «Природа есть [название] тех вещей, которые, поскольку они существуют, могут быть каким-либо образом постигнуты разумом» (с. 169).

У PL вместо quoniam (так как, поскольку) — quomodo (каким образом).

Под субсидирующим, как видим, Гильберт понимает представленную вещь в отличие от собственно субсистенции.

Opinio (мнение) всюду у Гильберта означает «предположение».

Термины concipere, conceptus означают и «воспринимать», «восприятие», и «схватывать», «схватывание» (умом или душой — animus), и «постигать», «постижение» — то же самое, что «конципировать», «концепт», непременно связанный с движением ума-души.

Или: «к Нему прикасаются как к некоему бытию». Глагол fingere, один из наиболее часто употребляемых у Гильберта, поскольку проблема создания образа и подобия для него одна из важнейших, а соответственно проблема истинности воображаемого бытия, связанная с идеей творения мира, кроме значений «воображать» «создавать», «творить», имеет значения «касаться», «ваять», «лепить». На это важно обратить внимание при огромном значении, которое придает Гильберт органам чувств в процессе формирования «душевного интеллекта». Он возвращает мысль к заданной Тертуллианом проблеме обожествленной телесности как следствия касания (рукотворности) человека Богом, благодаря чему человек и обладает свойствами творения и воображения, и соответственно проблеме личного Бога. См.: Неретина С. С. Парадоксы Тертуллиана // Человек. 1996. № 1. С. 68-81.

Термин remotio (удаление, отклонение) в данном случае означает именно «отстранение», которое одновременно есть и выведение Бога из чувственно — и умопостигаемого, и делание странным, но не чуждым Ему чувственно и умственнопостигаемое.

Ср.: «Природа есть [название] тех вещей, которые могут быть постигнуты разумом» (Боэций. Против Евтихия и Нестория. С. 169). Выделено мной. — С. Н.

У Häring'a: saepe praeter adminiculum.... B PL наоборот: saepe propter adminiculum... («часто благодаря опоре», или «опираясь...», — то есть фраза приобретает противоположный смысл.

Ср.: «„Каким-либо образом" добавлено потому, что Бог и материя не могут быть вполне и совершенно постигнуты разумом» (Боэций. Против Евтихия и Нестория. С. 1G9. Выделено мной. — С. Н.). Гильберт настаивает на уточнении: речь идет не о материи вообще, а о первоматерии.

Здесь, на мой взгляд, очевидно различие между интеллектом-пониманием и разумом (ratio), который этого делать не обязан, оставаясь в пределах правильности суждения.

В изданном русском переводе этот фрагмент звучит так: «„Поскольку они существуют" мы добавили потому, что даже само [слово] ничто обозначает нечто, однако не природу» (Боэций. Против Евтихия и Нестория. С. 169).

Т. е. «свойство». (Примеч. ред.)

Ср. комментируемый фрагмент: «... ничто обозначает нечто, однако не природу. В самом деле [ничто] обозначает не то, что нечто существует, а скорее небытие (non esse) вещи; а всякая [вещь] есть природа».

Ср. с переводом предыдущей фразы (см. примеч. 5 на с. 382). Комментарий Гильберта свидетельствует: у Боэция речь идет не о том, что природа — не вещь, а о том, что природа в отличие от «ничто», которого нет, есть. При этом надо учесть, что в изданном русском переводе слово «вещь» заключено в квадратные скобки, т. е. в тексте Боэция его нет.

Вариант: «Союз „или" употребляется в значении нестрогой дизъюнкции».

«„Претерпевать" и „действовать" может все телесное и душа телесного; ибо она в теле действует и от тела претерпевает. Только действовать [может] лишь Бог и все божественное» (Боэций. Против Евтихия и Нестория. С. 169). См. также: Аристотель. Категории. М., 1939. С. 34 (11b); Аристотель. Физика // Аристотель. Сочинения. Т. 3. С. 107. Аристотель полагает, что название обеих этих видов деятельности омонимично, или двуосмысленно (если пользоваться термином Боэция), если претерпевание назвать действием (об именах вещей см. примеч. 3 на с. 382 и примеч. 1 на с. 385, но, начиная с этого момента, Гильберт подводит именно к идее двуосмысленности, чего, кстати, напрямую нет в этом трактате у Боэция). Но, как кажется, и Боэций, и Гильберт обратили внимание на это рассуждение из-за того, что обнаружили природу как местопребывание обоих видов движения: природа обладает способностью вместе и «испытывать воздействие» (Аристотель), терпеть, и действовать, т. е. одновременно быть и действующим и испытывающим воздействие, что и есть истинная двуосмысленность.

В «Комментарии к Библии», написанном Петром Коместором в том же XII в. и известном под названием «Схоластическая история», это «продолжительное» названо «вечными временами».

«Итак, вот тебе определение второго значения слова „природа", которое относится только к субстанциям» (Боэции. Против Евтихия и Нестория. С. 169).

«Итак, вот тебе определение второго значения слова „природа", которое относится только к субстанциям. Тем самым мы дали также и определение субстанции» (Боэций. Против Евтихия и Нестория. С. 169).

Ср.: «Ибо если словом „природа" мы обозначаем субстанцию, то, описывая природу, мы описали тем самым и субстанцию» (там же). На мой взгляд, nomen — не просто «слово», но «имя» как попытка определения (если учесть, что Средневековье работает в сфере модальной логики). Monstrare — скорее, именно «указывать» (а не «определять»), поскольку Гильберт не отождествляет «нечто» и имя, напротив, лишь в соединении они образуют «вещь» (нечто, вещающее о себе). Указание — формирование своего рода языкового представления о вещи, воображения вещи, создающееся, если вспомнить его же терминологию, «на кончике», или «на острие ума». Указание предполагает не слипание имени и субстанции, а — наоборот — зазор между ними. Сущее Двуосмысливается видением (умным зрением видно, что она есть), конципированием в душе, где душа пытается понять, каким образом высказывается нечто (а оно высказывается не полностью, что и позволяет полагать внимание Средневековья не столько к сущности, сколько к присущности), и приданием статуса реальности воображению, создающему «бестелесные тела», требующие для их опознания прикосновения, своего рода у-касания (см. примеч. 2 на с. 381). Обратим внимание на конструкцию фразы: «мы описали природу (naturam descripsimus)», но при этом «было воспроизведено описание субстанции (substantiae reddita est descriptio)» — личное местоимение первой части фразы вызвало «перед лицо» нечто не означенное, показав его наличную реальность.