Жозеф Бедье - Книга благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика

Отплыв оттуда, мы увидели в море большой остров, который назывался Пантенеле [393]и был населен сарацинами, подчиненными королю Сицилии [394]и королю Туниса. Королева упросила короля послать туда три галеры, дабы набрать фруктов для их детей; и король согласился и приказал командирам галер, чтобы, когда королевский корабль будет проходить мимо острова, они были готовы подойти к нему.

Галеры причалили к острову в гавани, которая там имелась, и случилось так, что, когда корабль короля прошел мимо гавани, мы не получили никаких вестей о наших галерах.

Моряки начали перешептываться. Король велел их позвать и спросил, что они думают об этом происшествии; и моряки ему сказали, что сдается им, сарацины захватили его людей и галеры. «Но мы вам предлагаем и советуем, сир, не дожидаться их, ибо вы находитесь между Сицилийским королевством и королевством Тунис, а в том и другом вас не слишком любят; и если вы нам позволите плыть дальше, мы, покуда ночь, избавим вас от опасности, пройдя через этот пролив».

«Воистину, — ответил король, — я не послушаю вас и не оставлю моих людей в руках сарацин, не сделав по крайней мере все возможное, дабы освободить их. Приказываю вам свернуть паруса, мы пойдем на помощь!» И когда королева это услыхала, она выказала великую скорбь и сказала: «Увы! Это все из-за меня!»

Пока сворачивали паруса королевского и прочих кораблей, мы увидели отчалившие от острова галеры. Когда они подошли, король спросил матросов, почему они так поступили, и те ответили, что ничего не могли поделать, и все это из-за шести сыновей парижских буржуа, которые объедались фруктами в садах; они не могли уговорить их вернуться, а бросать не хотели. Тогда король приказал их посадить в шлюпку; и тут они стали вопить и кричать: «Бога ради, возьмите все, что у нас есть, но не сажайте туда, куда помещают убийц и воров, ведь для нас это вечный позор».

Королева и мы все сделали все возможное, чтобы король соизволил смягчиться, но он не желал никого слушать: их посадили в шлюпку и они там оставались, покуда мы не добрались до суши. И там они попали в бедственное положение, потому что когда море волновалось, волны взлетали над их головами, и им приходилось приседать, чтобы ветром не снесло их в море. И это было поделом; ибо из-за их прожорливости мы понесли урон, опоздав на добрых восемь дней, так как король должен был повернуть корабли назад.

Прежде чем мы сошли на сушу, в море с нами случилось другое происшествие, связанное с тем, что одна из монахинь [395]королевы, укладывая ее спать, не остереглась и бросила полотно, коим была обмотана ее голова, на край железного поставца, где горела свеча королевы; и когда она отправилась спать в каюту над покоями королевы, в которой спали женщины, свеча вспыхнула так, что пламя охватило полотно, а с него перекинулось на холстину, которым была накрыта одежда королевы.

Когда королева проснулась, то увидала, что вся комната охвачена огнем; и она вскочила с постели совершенно нагая, схватила полотно и выбросила его горящим в море, а холстину погасила. Те, кто был в шлюпке, негромко закричали: «Огонь, огонь!» Я поднял голову и увидел, как полотно еще горело ярким пламенем на море, которое было очень спокойным. Я как можно быстрее надел свою котту и пошел и сел с моряками.

Пока я там сидел, мой оруженосец, спавший подле меня, явился ко мне и сообщил, что король проснулся и спросил, где я. «И я ему ответил, что вы вышли по нужде; а король мне сказал: Ты лжешь». Покуда мы разговаривали, к нам подошел мэтр Жоффруа, клирик королевы, который мне сказал: «Не пугайтесь, так уж случилось». И я ему ответил: «Мэтр Жоффруа, идите, скажите королеве, что король проснулся, пусть она пойдет его успокоит».

На следующий день коннетабль Франции камергер монсеньор Пьер и хлебодар [396]монсеньор Жерве спросили у короля: «Что произошло этой ночью, мы слышали, что говорят о пожаре?» Я не произнес ни слова. И тогда король сказал: «К сожалению, сенешал скрытнее меня, а я вам скажу, — продолжал король, — случилось то, что мы ночью чуть все не сгорели».

И он поведал им, как это произошло, а мне сказал: «Сенешал, приказываю вам, чтобы отныне и впредь вы не ложились спать до тех пор, покуда не погасите здесь все огни, за исключением большого огня, что в складочном помещении корабля. И знайте, что я не лягу спать, пока вы не вернетесь ко мне». И так я и поступал, покуда мы были в море; и когда я возвращался, король ложился.

Другое происшествие случилось на море; монсеньор Драгоне, знатный человек из Прованса, спал утром на своем корабле, находящемся в добром лье впереди нашего; и, позвав своего оруженосца, сказал ему: «Поди заткни то отверстие, солнце бьет в глаза». Оруженосец понял, что не сможет его закрыть, если не спустится за борт, — и он спустился. Пока он затыкал отверстие, у него соскользнула нога, и он упал в воду; а на этом судне не было шлюпки, так как оно было маленьким; корабль тут же отошел. Мы на королевском судне, увидели его и решили, что это вьюк или бочка, потому что упавший в воду никак себе не помогал.

Одна из галер короля подобрала его и доставила на наш корабль, где он рассказал нам, что с ним приключилось. Я спросил его, почему он решил не спасаться, поплыть или еще что. И он мне ответил, что у него не было никакой потребности или нужды помогать себе; ибо, едва начав падать, он препоручил себя Воверской богоматери, и она поддерживала его за плечи с момента падения и до того, как его подобрала галера короля.

В честь этого чуда я велел изобразить его в моей часовне в Жуанвиле и на витражах в Блекуре.

Пробыв десять недель в море, мы вошли в гавань, что находилась в двух лье от замка, называемого Йер, который принадлежал графу Прованскому, ставшему потом королем Сицилии [397]. Королева и весь совет согласились с тем, чтобы король сошел там на сушу, так как это была земля его брата. Король ответил нам, что не сойдет со своего корабля до тех пор, пока не доберется до Эг-Морта, который находился на его земле.

И в этом месте король продержал нас среду и четверг, и нам не удавалось его переубедить.

На этих марсельских кораблях есть два руля, соединенные двумя деревянными брусами столь удивительным образом, что можно повернуть корабль направо или налево так же быстро, как боевого коня. В пятницу король присел на одном из брусов, позвал меня и спросил: «Сенешал, о чем вы сейчас думаете?» И я ему сказал: «Сир, с вами, право случится то же, что случилось с мадам де Бурбон [398], которая также не пожелала выйти в этой гавани и отправилась морем в Эг-Морт. И она проплавала еще семь недель».