Жозеф Бедье - Книга благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика

Затем король сказал: «Даже если бы это было ваше наследство, вы все равно не имели бы никакого права распоряжаться покровительством над аббатством. Из того, что сказали вы и сенешал, следует, как вы понимаете, что покровительство принадлежит или мне, или ему. И что бы вы ни говорили, я все же велю выяснить истину, ибо выносить это дело на судебный процесс было бы оскорбительно по отношению к моему человеку; ведь я бы тогда публично поставил под сомнения его права, истинность которых он мне предлагает установить». И он узнал истину, а узнав, передал мне покровительство над аббатством и выдал соответствующую грамоту.

Случилось, что святой король добился, чтобы король Англии, его жена и дети прибыли во Францию, дабы договориться о мире [420]. Этому миру очень противились люди из его совета и говорили ему так: «Сир, мы изумлены вашим желанием отдать английскому королю столь великую часть своей земли, каковую вы и ваши предшественники завоевали у него из-за его преступления [421]. И кажется нам, что если вы думаете, будто у вас нет на нее права, то ваше возмещение королю Англии несправедливо, поскольку вы не отдаете все завоеванное вами и вашими предшественниками; а если вы считаете, что у вас есть на нее право, то сдается нам, вы напрасно теряете то, что возвращаете ему» [422].

На это святой король ответил таким образом: «Сеньоры, я уверен, что у предшественников короля английского земли, что я держу, были отвоеваны по праву; и я ему их отдаю не как его владение, которое бы я держал от его предков или их наследников, но дарю, чтобы установилась любовь между моими и его детьми, двоюродными братьями. И мне кажется, что, отдавая их ему, я поступаю разумно, потому что до сих пор он не был моим человеком, а благодаря им он принесет мне оммаж! [423]».

Это был человек, который больше всех на свете заботился о мире между своими подданными и особенно между соседними знатными и владетельными особами королевства, как граф Шалонский, дядя сира де Жуанвиля, и его сын граф Бургундский, которые постоянно воевали, когда мы возвратились из-за моря. И ради мира между отцом и сыном король на свои средства направил своих советников в Бургундию; и его заботами между отцом и сыном был установлен мир [424].

Затем началась другая большая война между королем Тибо II Шампанским, графом Жаном Шалонским и его сыном графом Бургундским из-за аббатства Люксей; и чтобы положить конец этой войне монсеньор король послал к ним монсеньора Жервеза д'Экрена, который тогда был королевским кухмейстером Франции; и его усилиями мир был восстановлен [425].

После этой войны, которую король погасил, последовала другая ожесточенная война между графом Тибо де Баром и графом Генрихом Люксембургским, женой которого была сестра Тибо; и случилось так, что они сражались друг с другом возле Прени, и граф Тибо де Бар захватил в плен графа Генриха Люксембургского и взял замок Линьи, принадлежавший графу Люксембургскому по жене. Дабы прекратить эту войну, король направил камергера монсеньора Пьера, человека, которому он доверял больше всех на свете, и на свои средства; и король добился того, что они помирились [426].

Что касается тех иноземцев, которых примирил король, кое-кто из его совета говорил ему, что он поступает неразумно, мешая им воевать; если бы он дал им прийти в упадок, они не помышляли бы воевать с ним, когда восстановят силы. На это король отвечал, что они не дело говорят: «Ведь если бы иноземные государи поняли, что я преднамеренно им позволяю воевать, то могли бы столковаться меж собой и сказать: «Король из хитрости допускает, чтобы мы воевали». А поэтому случилось бы так, что из-за ненависти, которую бы они ко мне питали, они напали бы на меня, и я мог бы многое потерять, не считая того, что заслужил бы гнев Господа, который говорит: «Благословенны все миротворцы».

Поэтому не случайно бургундцы и лотарингцы, которых он помирил, любили его и повиновались ему настолько, что, как я видел, приходили со своими тяжбами судиться к нему в королевскую курию в Реймсе, Париже и Орлеане.

Король так любил Господа и его благую Мать, что всех, кого уличали в злословии о Боге или Богоматери, или гнусной божбе, он повелевал сурово наказывать. Так, в Цезарее я видел, как он приказал привязать к позорному столбу одного ювелира в штанах и рубахе, со свиными кишками и потрохами вокруг шеи, и в таком количестве, что они доходили ему до носа. Вернувшись из-за моря, я слыхал, что он приказал за это же прижечь нос и губы одному парижскому буржуа, но этого я не видел. И сказал святой король: «Я бы хотел быть заклейменным каленым железом при условии, что в моем королевстве не будет мерзкой божбы».

Я провел с ним почти двадцать два года, никогда не слыхав, чтобы он клялся Господом, Богоматерью или святыми; и когда он хотел что-то подтвердить, то говорил: «Воистину, было так» или «Воистину так».

Никогда не слышал я, чтобы он поминал дьявола, если только его имя не встречалось в какой-нибудь книге, когда приходилось его называть, или в житиях святых, о которых повествуют книги. Конечно, это великий позор для королевства Французского и короля, когда он должен терпеть, что [люди], едва заговорив, уже кричат: «Черт тебя побери». И это великий порок языка, когда он дьяволу сулит мужчину или женщину, кои крещением отданы Господу. В замке Жуанвиль произнесший подобное слово получал пощечину или шлепок, и эти дурные речения там почти полностью были изжиты.

Он меня спросил, омывал ли я ноги бедным в Великий четверг; и я ответил, что нет, ибо это сдается мне неподобающим. И он мне сказал, что я не должен этим брезговать, раз это делал Господь. «И вы победите себя, сделав то, что делает английский король, который омывает и целует ноги прокаженным».

Прежде чем лечь в постель, он призывал своих детей и рассказывал им о деяниях добрых королей и императоров, и говорил, что с этих людей они должны брать пример. Говорил им также и о поступках дурных государей, кои из-за своего сластолюбия, алчности и хищничества лишились своих королевств. «Ия вам рассказываю об этом, — добавлял он, — чтобы вы этого остерегались и не прогневали Господа». Он заставлял их учить молитвы Богоматери и читать пред ним дневную молитву, чтобы приучить их слушать молитвы, когда они вступят во владение своими землями.

Король очень щедро раздавал милостыню [427]и повсюду в своем королевстве, куда бы ни приезжал, он делал дары церквам, лепрозориям, богадельням, больницам и неимущим дворянам и дворянкам. Он каждый день кормил множество нищих, не считая тех, кто ел в его покоях; и не раз видел я, как он сам нарезал им хлеб и подавал пить.