Жозеф Бедье - Книга благочестивых речений и добрых деяний нашего святого короля Людовика

И бароны покинули графство так же, как и равнину Иля, где они стояли и разместились под Жюлли; а король расположился на Иле, откуда их изгнал. И узнав, что король направился туда, они обосновались в Шаурсе; но дожидаться короля не осмелились, а двинулись в Лень, принадлежавший графу Неверскому, который был на их стороне [97]. В конце концов король помирил графа Шампанского с королевой Кипра [98], и мир был заключен таким образом, что названный граф Шампанский отдал кипрской королеве доходы с земель на сумму около двух тысяч ливров и сорок тысяч ливров, кои за графа Шампанского внес король.

А граф Шампанский продал королю в счет этих сорока тысяч ливров нижеперечисленные фьефы: графство Блуа, графство Шартр, графство Сансерр, виконтство Шатоден [99]. И кое-кто поговаривал, что король держал вышеназванные фьефы только в залоге; но это вовсе не так, ибо я за морем спрашивал об этом у нашего святого короля Людовика.

Земля, которую граф Тибо отдал королеве Кипра, принадлежит нынешним графу де Бриенну [100]и графу де Жуаньи [101], так как бабка графа де Бриенна была дочерью кипрской королевы и женой великого графа Готье де Бриенна [102].

Чтобы вы знали, откуда взялись те фьефы, кои сир Шампанский продал королю, довожу до вас, что у великого графа Тибо, который покоится в Леньи, было трое сыновей: первый носил имя Генриха, второй — Тибо, третьего звали Этьеном [103]. Вышеупомянутый Генрих стал графом Шампани и Бри и был прозван Генрихом Щедрым; и действительно должен называться так, ибо был щедр к Господу и к миру: к Господу — как это видно по церкви святого Стефана в Труа и прочим прекрасным церквам, кои он основал в Шампани; а о щедрости к миру свидетельствует случай с Арто из Ножана и с людьми из многих других мест, и я охотно бы вам обо всем рассказал, если бы не боялся отклониться от своего повествования.

Арто из Ножана был единственным из всех горожан, к которому граф проникся глубоким доверием; он был столь богат, что на свои деньги возвел замок Ножан л'Арто. И вот однажды в Труа, в Троицын день, граф Генрих вышел из своих покоев, направляясь на мессу в церковь святого Стефана. У схода с лестницы к нему подошел бедный рыцарь, который опустился перед ним на колени и так сказал ему: «Сир, прошу вас Бога ради пожаловать мне от ваших щедрот, дабы смог я выдать замуж своих двух дочерей, коих вы здесь видите».

Арто, шедший за ним, сказал бедному рыцарю: «Сир рыцарь, невежливо с вашей стороны просить у монсеньора, ибо он столько раздал, что давать больше нечего». Щедрый граф повернулся к Арто и сказал: «Сир мужик, вы говорите неправду, утверждая, что мне нечего больше дать: ведь у меня есть вы. Держите его, сир рыцарь, ибо я вам его отдаю, а он вам предоставит просимое». Рыцарь не растерялся, но вцепился тому в плащ и сказал, что не отпустит до тех пор, покуда он ему не заплатит. И чтобы отделаться от рыцаря, Арто выплатил ему пятьсот ливров.

Одного брата графа Генриха звали Тибо, он был графом Блуаским; второй брат носил имя Этьен и был графом Сансеррским. И эти два брата держали от графа Генриха все свое наследство, и свои два графства, и угодья; и владели им при наследниках графа Генриха, получивших Шампань, до тех пор, пока король Тибо не продал их французскому королю, как уже об этом сказано.

Но вернемся к предмету нашего повествования и расскажем, что после этих событий король держал большой двор в Сомюре, в Анжу [104]; и я был там, и свидетельствую вам, что это было лучшее общество, какое я когда-либо видел. Ибо за столом восседал король, подле него граф де Пуатье [105], которого он только что посвятил в рыцари в день святого Иоанна; а за графом де Пуатье сидел за столом граф Жан де Дрё [106], которого он тоже недавно посвятил в рыцари; за графом де Дрё обедал граф де ла Марш; за графом де ла Маршем — добрый граф Пьер Бретонский. А перед королевским столом, напротив графа де Дрё, обедал монсеньор король Наваррский, в котте и плаще из бархата, красиво украшенном ремнями, пряжками, и в золоченом головном уборе; а я прислуживал ему.

Кушанья королю подавал граф д'Артуа, его брат; нарезал ножом добрый граф Жан Суассонский. Королевский стол охраняли монсеньор Эмбер де Боже, который впоследствии стал коннетаблем Франции, монсеньор Ангерран де Куси, и монсеньор Аршамбо де Бурбон. За этими тремя баронами в качестве охраны стояли почти тридцать рыцарей в одежде из шелковой ткани, а позади этих рыцарей было великое множество воинов в одеждах с гербами графства Пуатье, нашитыми на тафту. Король был в котте из голубого атласа, в сюрко и плаще из алого бархата, подбитого горностаем, и в полотняной шапочке, которая ему совсем не шла, потому что он тогда был еще юношей.

Король устроил этот праздник в залах Сомюра, и говорили, что возвел их для своих больших празднеств великий король Генрих Английский [107]. И залы были выстроены на манер клуатров [108]белых монахов [109]; думаю, что столь большие помещения вряд ли где найдутся. И я вам скажу, почему мне так кажется; ибо у стены галереи, где обедал король, окруженный рыцарями и сержантами [110], занимавшими обширное пространство, сидели за столом еще двадцать епископов и архиепископов; а за епископами и архиепископами, напротив их стола, в главной галерее, со стороны, противоположной той, где ел король, восседала королева Бланка, его мать.

И королеве прислуживал граф Булонский, ставший впоследствии королем Португалии [111], и добрый граф Гуго де Сен-Поль, и один немец в возрасте восемнадцати лет, о котором говорили, что он был сыном святой Елизаветы Тюрингской [112], и что королева Бланка из благоговения целовала его в лоб, так как слыхала, что так его много раз целовала мать.

За пределами клуатра, с другой его стороны, располагались кухни, кладовые для хранения бутылей, хлеба, продуктов; отсюда подносили королю и королеве мясо, вино и хлеб. А в прочих крыльях его и во внутреннем садике обедали рыцари в столь великом множестве, что я не смог их сосчитать. И многие люди говорили, что никогда не видывали на празднестве столько сюрко и прочих одежд из парчи и шелка, сколько было там; и утверждали, что там собралось добрых три тысячи рыцарей.

После этого праздника король с графом де Пуатье отправились в Пуатье, чтобы тот вступил во владение своими фьефами [113]. И прибыв в Пуатье, король вскоре захотел вернуться в Париж; ибо он узнал, что граф де ла Марш, сидевший за его столом в день святого Иоанна, собрал в Лузиньяне, подле Пуатье, всех своих воинов. В Пуатье король пробыл около двух недель и не решался уехать, пока не договорился с графом де ла Маршем, уж не знаю как.