Фернандо де Рохас - Селестина

С е л е с т и н а. Сеньор, не прерывай меня! Дай мне до­говорить! Уж наступает ночь. А ты знаешь, что злодеи боятся света; как бы не приключилась со мной беда по пути домой!

К а л и с т о. Что ты! Найдутся у меня в доме факелы и слуги, чтобы тебя проводить.

П а р м е н о. Да, да, чтобы девочку не обидели! Пойди с нею ты, Семпронио, а то она боится сверчков, которые трещат в темноте.

К а л и с т о. Ты что-то сказал, сынок Пармеко?

Па р м е н о. Сеньор, не мешало бы, говорю, нам с Сем­пронио ее проводить, ведь уже стемнело.

К а л и с т о. Верно! Вы оба ее проводите. Ну, продол­жай свой рассказ и поведай, что было дальше. Что она ответила на просьбу о молитве?

С е л е с т и н а. Что охотно даст ее.

К а л и с т о. Охотно? О бог мой, сколь высокий дар!

С е л е с т и н а. Но я попросила у нее еще кое-что.

К а л и с т о. Что же, почтенная матушка?

С е л е с т и н а. Шнурок, которым она всегда опоясы­вается; я сказала, что он поможет твоему недугу, ибо при­касался к святыням.

К а л и с т о. И что же она?

С е л е с т и н а. С тебя приходится, сейчас скажу.

К а л и с т о. О, бога ради, бери этот дом и все, что в нем есть, или проси чего хочешь.

С е л е с т и н а. За плащ, который ты подаришь старухе, она вручит тебе шнурок Мелибеи.

К а л и с т о. Плащ, ты сказала? Получишь и платье и все, что у меня есть!

С е л е с т и н а. Мне нужен плащ, и с меня довольно. Не обещай большего, не то я усомнюсь и в этом. Недаром го­ворят, что предлагать много тому, кто просит мало, значит отказывать.

К а л и с т о. Беги, Пармено, зови портного, и пусть он тотчас же скроит плащ и юбку из самого лучшего контранского сукна [35] Контрайское сукно. — Контре (Контрай), город во Фландрии, славился производством шерстяных тканей. .

П а р м е н о. Так, так! Старуха является, нагруженная враньем, как пчела медом, и получает все, что хочет, а я ходи оборванцем! Для этого она целый день и крутится.

К а л и с т о. Нечего сказать, охотно ты пошел, дьявол! Нет человека, которому бы так худо служили, как мне; мои слуги всезнайки, ворчуны, враги моего счастья. Что за мо­литвы ты там читаешь, дурень? Что ты бормочешь, завист­ник? Не разберу. Иди живо, куда я тебя посылаю, и не серди меня; мне и так горя хватает. Будет и для тебя платье из этого сукна.

П а р м е н о. Да я только сказал, сеньор, что уже слиш­ком поздно звать портного.

К а л и с т о. Ну, не говорил ли я, что ты всезнайка! Что ж, подождем до завтра. А ты, сеньора, бога ради, по­терпи; за мной не пропадет. Будь добра, покажи мне сей священный шнурок, который удостоился опоясать ее тело. Да насладятся глаза мои вместе со всеми остальными чув­ствами, ибо вместе они страдали! Насладится и мое истер­занное сердце, не ведавшее ни одного отрадного мгновения с тех пор, как узнало эту сеньору. Все чувства охватили его, сбежались к нему с тяжким бременем забот, и каж­дое терзало его, как могло; очи — тем, что глядели на нее, уши — тем, что внимали ей, руки — тем, что ее касались.

С е л е с т и н а. Ты касался ее, говоришь? Ты меня пу­гаешь.

К а л и с т о. Во сне, хочу я сказать.

С е л е с т и н а. Во сне?

К а л и с т о. Во сне я вижу ее так часто, что боюсь, как бы не случилось со мною того же, что с Алкивиадом или Сократом: один видел во сне, будто завернулся в плащ своей подруги, — а на другой день он был убит и она сама унесла его с улицы, прикрыв плащом; другому же при­грезилось, будто его позвали по имени, — и через три дня он умер. Но живым или мертвым, отрадно мне будет на­деть шнурок, что она носила.

С е л е с т и н а. Много же у тебя горя, коли в то время, как другие отдыхают в своих постелях, ты уже готовишься к страданиям грядущего дня! Утешься, сеньор, бог не оста­вит тебя своей милостью. Дай срок, исполнятся твои же­лания. Возьми этот шнурок, и, если только я не умру, я вручу тебе и его хозяйку.

К а л и с т о. О новый гость мой! Сколь блажен ты, шну­рок, что смог обвить тело, которому я недостоин прислужи­вать! О узелок любви моей, ты вплел в себя мои желания! Скажи мне, шнурок, слышал ли ты, как сурово ответила та, кому ты служишь, а я поклоняюсь, та, ради которой я тер­заюсь дни и ночи без всякой надежды?

С е л е с т и н а. Есть старая поговорка: кто меньше ста­рается, больше получает. Но я своими стараниями помогу тебе добиться того, чего ты, бездействуя, не получил бы. Утешься, сеньор, не в один час была взята Самора [36] «...не в один час была взята Самора...» — Длительная осада кастильским королем Санчо II (1063—1072) крепости Саморы, которой владела его сестра Уррака, воспета в испанских романсах и отражена в некоторых поговорках: «Не в один час взята Самора и не в один день — Севилья», «Не в один час взята Самора и не в один день построен Рим». , но воины не пали духом.

К а л и с т о. О, я несчастный! Города обнесены камен­ными стенами, но камень можно разбить камнем, а у гос­пожи моей сердце из стали, его ни один металл не осилит, ни одна пуля не пробьет. Попробуй, приставь лестницу к ограде ее сердца: глаза ее мечут стрелы, язык — упреки и брань, за пол-лиги [37] Лига — испанская мера длины, равная 3,6 км. не расположишься с осадою!

С е л е с т и н а. Молчи, сеньор, смелость одного-единственного человека завоевала Трою [38] «...смелость одного-единственного человека завоевала Трою».— Согласно Вергилию («Энеида», кн. 2), Троянская война закончилась благодаря хитрости греков, которые соорудили огромного деревянного коня, а подосланный ими Синон убедил троянцев внести коня в город. Ночью Синон выпустил спрятанных в деревянном сооружении грече­ских воинов — и Троя была взята. . Не теряй надежды,— женщина женщину всегда перехитрит. Ты еще не обра­щался ко мне, не знаешь, на что я способна.

К а л и с т о. Ты принесла мне такую радость, что я верю каждому твоему слову. О блаженство мое, ангельский пояс! Я тебя вижу — и не верю этому! О шнурок, шнурок! Был ли ты моим противником? Если был, я тебе прощаю. Доб­рый человек всегда простит виноватого. Но нет, не думаю: будь ты враждебен мне, ты не отдался бы так быстро в мои руки, разве что для оправданий. Ответь мне, закликаю тебя великой властью твоей госпожи.

С е л е с т и н а. Перестань бредить, сеньор, от твоих раз­говоров я устала, а шнурок перетерся.

К а л и с т о. Горе мне, бедному! Когда бы небо даро­вало, чтобы ты был сделан и сплетен из моих рук, а не из шелка, дабы они могли каждый день блаженствовать, с благоговением обвивая и сжимая ее тело, которое ты вечно держишь в объятиях, не чувствуя этого и не наслаждаясь своим счастьем! О, какие тайны ее дивного облика ты мог видеть!

С е л е с т и н а. Ты увидишь больше и толку будет больше, если не спятишь от своих рассуждений.

К а л и с т о. Замолчи, сеньора, мы с ним понимаем друг друга! О глаза мои, не забывайте, что через вас проникло оружие, ранившее мое сердце, а кто помогает злу, тот сам его творит. Не забывайте, вы обязаны вернуть мне здо­ровье. Любуйтесь же теперь на ваше лекарство.