Лудовико Ариосто - Неистовый Роланд. Песни XXVI–XLVI

86 Видит, как вокруг те и те,
Многажды слышавшие Брунелевы
Похвальбы, обращаются к Брунелю
С явным видом, что это он;
Заподозривает,
Вопрошает того, другого, третьего
И уверивается, что похитчик
Был Брунель;

87 И уведывает, что за покражу, [44] В государский дар тингисское царство — См.: Влюбленный Роланд, II, XVI, 14. О царстве Брунеля см.: XIV, 19, прим. За тот глум и посмех… — Брунель, как об этом рассказывается во «Влюбленном Роланде», не торопился скрыться с глаз Марфизы, рассчитывая на несравненный бег украденного скакуна (Белолоб — Фронтин), и всячески над ней глумился (вплоть до демонстрации оголенного тыла).
За которую быть бы ему в петле,
Небывалым он образом приял
В государский дар тингисское царство.
Старая вскипает обида,
Скорая вздумывается месть
За тот глум и посмех,
С каким хищник скалился, скравши меч.

88 Велит она стремянному
Подать шлем, а уж панцирь на груди —
Ибо бранную сбрасывать броню
Доводилось дерзкой за все свои дни
Десять раз и едва ли более,
Верь, не верь;
Вздев шелом, она восходит туда,
Где Брунель на верхних скамьях меж лучшими,

89 И такого дает туза ему в грудь,
Так вздирает его за космы в воздух,
Как орел,
Хищным когтем вцепившийся в цыпленка, —
И влечет туда, где суд и ряд
Тщится править державный сын Трояна;
А Брунель, в недоброй чуясь руке,
Слезным визгом взывает о пощаде.

90 Cколько крика, шума и гама
Ни мятежилось над битвенным полем,
Но таков был слышен Брунель,
Вопиющий о пощаде и помощи,
Что на вопль его и на вой
Отовсюду сбегается народ;
А Марфиза пред африканским владыкою
Гласит, гордая, такие слова:

91 «Этого твоего мерзавца данника
Я хочу повесить в тугой петле,
Потому что, укравши коня у рыцаря,
В тот же день и у меня он похитил меч.
Ежели кто скажет, что нет,
Пусть он выступит и вымолвит,
И тогда пред твоим лицом
Докажу я его ложь и мое право.

92 А к тому, чтобы не было попрека,
Что-де мною выждан раздорный час,
Когда лучшие оружные паладины
Все попутаны преньями об ином, —
Три дня
Я помедлю его повешеньем:
Выручай его сам или не сам,
А не то о нем порадуются стервятники.

93 В трех часах пути
Стоит башня, а перед башней роща:
Там и жду я,
А при мне — лишь служанка и слуга.
Кто захочет отбить того мерзавца —
Приходи!»
Так сказала,
Повернулась, и в путь, не ждав ответа,

94 А Брунеля бросив, вхватясь в волосья,
Жалким воплем
Выкликавшего чаемых заступников,
Пред собой поперек коня.
Смутен стоял Аграмант
И не знал, как расплесть узлы с узлами:
В тяжкую было ему обиду,
Что похитился его человек.

95 Не любил он Брунеля и не чтил, [45] Как остался тот без волшебного кольца… — См.: IV, 14 слл.
А питал лишь ненависть,
Помышлявши и сам ему удавку,
Как остался тот без волшебного кольца;
Но что сделалось, то ему не в честь:
Стыд огнем в лице,
И он рвется сам вслед Марфизы
Отплатить бесчестье полною мздой.

96 Но разумный спутник король Собрин
Отвергает его от того помысла,
Не приличного-де
Государскому его величеству —
Побеждать, даже если побеждать
Предстоит и заведомо и верно,
То не во хвалу, а в хулу
Будет слава, что он осилил женщину;

97 А с такою брань соперницею
Обернется едва ли не бедой.
А по крайней по Собриновой думе
Смертный столп Брунелю бы в самый раз,
И кабы мановением бровей
Мог он быть уволен от вислой казни, —
Пусть не дрогнет бровь,
Не переча свершиться правосудию.

98 «А к Марфизе, — молвит Собрин, —
Ты, пославшись, посулись быть судьею,
Пред которым плут не минует петли,
И мстящая будет удоволена.
А коли упрямая скажет «нет» —
Пусть сама с ним что хочет, то и делает:
Ибо ради дружбы ее с тобою
Мне не жаль ни Брунеля, ни иных шишей».

99 Скромному и разумному
Внял Собринову совету король,
Не пустился Марфизе вслед,
Не пустил ей вслед своих рыцарей
Ни на бранный спор, ни на добрый уговор,
А взнуздал свою доблесть и смирился,
Чтобы пущую замирить вражду,
Буйным шумом вставшую в стане.

100 А неистовая о той вражде,
Ненавистница мира, ликует Распря,
Рыщет, радуясь, от шатра до шатра,
Ищет и не сыщет душе простора,
А за ней Гордыня
Пляшет вскачь, плещет пламя вблизь и вдаль,
Победный вопль
Взвивши вестью в архангеловы уши.

101 Дрогнул Париж, замутилась Сена [46] Дрогнул Париж, замутилась Сена… — Ср.: Вергилий. Энеида, VII, 514–518. Севенны. — Горы во Франции, юг Центрального массива (в низовьях Роны).
На тот гласный крик, грозный зык;
Прокатился гул до Арденнских чащ,
Полоша зверей по темным логовам,
Дозвучал до Альп и Севенн,
До брегов Байонны, Руана, Арля,
Внемлют Рона, Сона, Гаронна, Рейн,
Матери детей прижимают к сердцу.

102 А те пятеро паладинов, [47] … и по Фебову вещанию. — Имеется в виду оракул Аполлона в Дельфах.
Первыми ввязавшихся в смертный спор,
Таковы в нем заузили узлы,
Что не расплесть и по Фебову вещению.
И тогда-то государь Аграмант
Порешил рассечь завязь первой распри
Меж алджирцем и королем Татарии
За прекрасную Стордиланову дочь.

103 Государь Аграмант,
И к тому и к этому вновь и вновь
Приступавшись повторными советами,
Братски добрыми, государски правыми,
Как уверился, что и этот и тот
Слухом глух, а духом враждебен
Обездолиться
Той красавицей, о которой спор, —

104 Изъявил он самолучший исход
Двум любовникам в равное изволье:
Пусть сама
Изберет себе угодного мужа,
А как скажет она то свое слово,
То с него уж ни взад и ни вперед.
Оба рады:
Каждый чает себе удачи.

105 Король Сарзы — ибо его любовь
Много древнее Мандрикардовой,
И к нему Доралисина всемилость —
Верх дозвольства женскому целомудрию,
И поэтому он ждет для себя
Приговора, дарующего счастье,
И не только он,
А и с ним вся берберийская рать,

106 Ибо всякому знамениты его подвиги в ее честь
На ристаньях, на турнирах, в войне,
А что есть за Мандрикардом подобные,
Это, всякому знамо, ложь.
Мандрикард же памятует
Много тайных раз по закате солнца,
Знает, что надежда крепка в руке,
И смеется над пустыми людскими толками.

107 Вот славные оба притязателя,
Заручив уговор пред государем,
Подступают к обоюдной красавице,
И она, потупив стыдливый взор,
Объявляет: татарин ей милее.
Застывают в изумлении
Все; как громом грянутый, Родомонт
Не подымет сгорающего лица;