Автор неизвестен - Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов

А петь другому мне не льстит,
Король иль император он.
Но если кто меня сманит
И буду я вознагражден,
В награду избираю
Изгнанье—новая страна
Да будет столь отдалена
От милого мне края,
Чтоб не узнал я, как гневна
Та, кем душа восхищена.

Теперь вы знаете сполна,
Язык мой понимая,
О чем вещали письмена,
Где речь была еще темна.

Моей любви к вам глубина
Теперь открыта вам до дна.

— Сеньор Гираут, да как же так?
Вы утверждали, слух идет,
Что песням темный слог нейдет,—
Тогда я вам
Вопрос задам:
Ужель, избрав понятный слог,
Себя я показать бы мог?

— Сеньор Линьяуре, я не враг
Затей словесных,— пусть поет
Любой, как петь его влечет,—
Но все же сам
Хвалу воздам
Лишь простоте певучих строк:
Что всем понятно — в том и прок!

— Гираут, зачем тогда, чудак,
Трудиться, зная наперед,
Что труд усердный попадет
Не к знатокам,
А к простакам,
И вдохновенных слов поток
В них только вызовет зевок!

— Линьяуре! Я из работяг,
Мой стих не скороспелый плод,
Лишенный смысла и красот.
Вот и не дам
Своим трудам
Лишь тешить узенький мирок.
Нет, песни путь всегда широк!

— Гираут! А для меня — пустяк,
Широко ль песня потечет.
В стихе блестящем — мне почет.
Мой труд упрям,
И — буду прям —
Я всем свой золотой песок
Не сыплю, словно соль в мешок!

— Линьяуре! Верьте, много благ
Спор с добрым другом принесет,
Коль бог от ссоры упасет.
Что здесь и там
По временам
Я допускал на вас намек,—
Поставлю сам себе в упрек!

— Гираут! И мне понятен смак
Задорных шуток и острот.
Нет! Вам их не поставлю в счет,
Вес не придам
Таким словам.
В другом — тревог моих исток:
Люблю я, сердцем изнемог!

— Линьяуре! Хоть отказа знак
Красавица нам подает,
Но смысл его совсем не тот,
И по глазам
Дано сердцам
Узнать, что это все — предлог
Раздуть любовный огонек!

— Гираут! Сочельник недалек,
Зачем спешите за порог?

— Линьяуре! Вдаль я не ездок,
Но сам король на пир увлек.

Нежным ветерка дыханьем
Мне милы апрель и май!
Соловьиным щекотаньям
Хоть всю ночь тогда внимай!
А едва заря пожаром
Встанет из ночных теней,
Час наступит птичьим парам
Миловаться меж ветвей.

Люб весной земным созданьям
Их зазеленевший край.
Люб и мне — напоминаньем,
Что любовь для сердца — рай.
И тревожит нас недаром
Дуновенье теплых дней:
Я, подвластный вешним чарам,
Рвусь к избраннице моей.

С Донною кудрей сияньем
И Елену не равняй.
Донны голосок мечтаньем
Полнит сердце через край!
А блеснут нежданным даром
Зубки, жемчуга ясней,
Вижу — бог в сем мире старом
Не хотел соперниц ей.

Где предел моим страданьям,
Май цветущий, отвечай!
Иль она, воздавши дань им,
Поцелует невзначай?..
Так, томим любовным жаром,
Я брожу в мечтах о ней,
С утренним впивая паром
Вешний аромат полей.

Вас, Донна, встретил я — и вмиг
Огонь любви мне в грудь проник.
С тех пор не проходило дня,
Чтоб тот огонь не жег меня.
Ему угаснуть не дано —
Хоть воду лей, хоть пей вино!
Все ярче, жарче пышет он,
Все яростней во мне взметен.
Меня разлука не спасет,
В разлуке чувство лишь растет.
Когда же встречу, Донна, вас,
Уже не отвести мне глаз,
Стою без памяти, без сил.
Какой мудрец провозгласил,
Что с глаз долой—из сердца вон?
Он, значит, не бывал влюблен!
Мне ж не преодолеть тоски,
Когда от глаз вы далеки.

Хоть мы не видимся давно,
Но и в разлуке, все равно,
Придет ли день, падет ли мрак,—
Мне не забыть про вас никак!
Куда ни поведут пути,
От вас мне, Донна, не уйти,
И сердце вам служить готово
Без промедления, без зова.
Я только к вам одной стремлюсь,
А если чем и отвлекусь,
Мое же сердце мне о вас
Напомнить поспешит тотчас

И примется изображать
Мне светло-золотую прядь,
И стан во всей красе своей,
И переливный блеск очей,
Лилейно-чистое чело,
Где ни морщинки не легло,
И ваш прямой, изящный нос,
И щеки, что свежее роз,
И рот, что ослепить готов
В улыбке блеском жемчугов,
Упругой груди белоснежность
И обнаженной шеи нежность,
И кожу гладкую руки,
И длинных пальцев ноготки,
Очарование речей,
Веселых, чистых, как ручей,
Ответов ваших прямоту
И легких шуток остроту,
И вашу ласковость ко мне
В тот первый день, наедине...

И все для сердца моего
Таит такое волшебство,
Что я бледнею и в бреду
Неведомо куда бреду.
И чувствую — последних сил
Порыв любви меня лишил.

Ночь не приносит облегченья,
Еще сильней мои мученья.
Когда смолкает шум людской
И все уходят на покой,
Тогда в постель и я ложусь,
Но с бока на бок лишь верчусь.
От горьких дум покоя нет,
И я вздыхаю им в ответ.
То одеяло подоткну,
А то совсем с себя стяну.
То вскинусь, то лежу опять,
А то примусь подушку мять,
Ту ль, эту ль руку подложу,—
Покоя я не нахожу.
И, изнурен в бессонной муке,
Вот я совсем раскинул руки,

Глаза уставя в темноту,
Чтобы страну увидеть ту,
Где издалёка ищет вас
Моей любви печальный глас:
«Ах, Донна милая, когда ж
Найдет поклонник верный ваш
Приют иль просто уголок,
Где б свидеться он с вами мог,
Чтоб этот нежный стан обнять,
Чтоб вас ласкать и миловать,
Вам целовать глаза и рот,
Теряя поцелуям счет,
Сливая все в одно лобзанье
И радуясь до бессознанья.

Быть может, речь моя длинна,
Но в ней ведь объединена
Вся тысяча моих речей —
Бессонных дум в тоске ночей...»

Всего я не договорил —
Порыв любви меня сморил.
Смежились веки, я вздохнул
И, обессиленный, заснул.

Но и во сне вы предо мной
Желанной грезою ночной.
Хоть день и ночь моя мечта
Одною вами занята,
Но сон всего дороже мне:
Над вами властен я во сне.
Я милое сжимаю тело,
И нет желаниям предела.
Ту власть, что мне приносит сон,
Не променял бы я на трон.
Длись без конца, мой сон,— исправь
Неутоленной страсти явь!

Мила мне радость вешних дней,
И свежих листьев, и цветов,
И в зелени густых ветвей
Звучанье чистых голосов,—
Там птиц ютится стая.
Милей — глазами по лугам
Считать шатры и здесь и там
И, схватки ожидая,
Скользить по рыцарским рядам
И по оседланным коням.