Лопе де Вега - Том 4

«Я их читаю, ибо я ревную!»
Сонет на этой оборву строке.

Ее следы! Не смерть ли отыщу я,
Читая их?

Вы тщитесь на песке
Найти следы своей Фенисы милой?

Но эти письмена моей тоске
Ее пренебреженье подарило.
Ищу, целую их, страшась, чтоб вдруг
Волною дерзкой море их не смыло.

Что ж пишут ножки эти?

О мой друг!
Историю, где каждая страница —
Напоминанье бесконечных мук.
Нет! И господь карающей десницей
Не в силах так несчастного терзать,
Как непреклонность гордой прихотницы.

Благоразумье может оправдать
Влюбленного ревнивца исступленье.
Любовь ведь боязлива, ей под стать
Всего страшиться, трепетать пред тенью;
Невольно в состоянии таком
Податлива душа на подозренья.
Но что сказать о том, кто стал рабом
Распутной, лживой, бессердечной твари,
Пусть даже с привлекательным лицом?..
Что помрачился ум его в угаре.
Я признаю, что можно полюбить,
Терзаться ревностью, души не старя,
Но ведь не там, где стольких обольстить
Спешат, что Александру этой рати
Хватило б, чтоб всю землю покорить. [1] … Александру этой рати хватило б, чтоб всю землю покорить . — Имеется в виду древний царь Македонии Александр (356–323 до н. э.), величайший полководец, осуществивший ряд завоевательных походов на Восток — в Персию и Индию.
Один за дверь, другой уже в кровати,
Семь под балконом, десять за столом
Нетерпеливо ждут ее объятий.
Уж большим отличаются стыдом
Животные. Ведь и в пылу желаний
Сто кур с одним кудахчут петухом;
Олень победно средь полсотни ланей
Возносит острия своих рогов,—
Все ж не рогат он, против ожиданий.
И я скажу вам без обиняков:
Подальше прячьте от такой красотки
Свой кошелек: она — бездонный ров.

Бык кажется стоящим за решеткой
Ручным и смирным; книжники сочтут
Фламандца трусом, мавра — девой кроткой; [2] …книжники сочтут Фламандца трусом, мавра — девой кроткой . — Жители Нидерландов («фламандцы») в те годы вели упорную борьбу с испанскими войсками за освобождение своей родины из-под владычества Испании; мавры — арабы, борьбу с которыми продолжали испанцы и после того, как в конце XV в. окончательно изгнали их с Пиренейского полуострова на северное побережье Африки.
Невежда думает, что легкий труд
Писать трактаты; снится солдафону,
Что вскоре кафедру ему дадут;
Студенту — что с волною разъяренной
Он сладил бы. Какой торгаш не мнил,
Что может проповедовать с амвона?
Зато мужлан охотно бы учил
Судейских красноречию. И, право,
Легко забыть тому, кто не любил!
Любовь — не спор, не прихоть, не забава,
Не победитель, в дом вошедший к нам,
Любовь не пиршество, не жажда славы,
Любовь — гармонии священный храм,
Божественное чудо мирозданья,
Что нашим открывается сердцам.
Будь я влюблен в картину, в изваянье,
В цветок иль птицу, ты тогда бы мог
Мне дать безумца наименованье,
Но женщину любить? Тут, видит бог,
Нет сумасбродства.

Отповедь такая
В безумстве вашем и берет исток.

В любви, конечно, чистота святая
Всего превыше — так учил Платон, [3] В любви, конечно, чистота святая Всего превыше — так учил Платон . — Платон (427–347 до н. э.) — древнегреческий философ-идеалист. В эпоху Возрождения в Италии и Испании получили широкое распространение идеи неоплатонической философии, объявлявшей любовь высшей силой в человеческом обществе и мироздании.
Но без тебя давно я это знаю.
Все мудрецы твердят нам в унисон:
«Познает счастье только тот влюбленный,
Кто не красою женскою пленен,
А лишь душой, грехом не оскверненной».
Но кто из них полуночи не ждал
Под выступом заветного балкона?
«Разнузданность, — как нам Нерон сказал, [4] … Нерон сказал . — Нерон Люций-Домиций — римский император (37–68), известный своей бесчеловечной жестокостью.
И сдержанность равно любви присущи».
Ценю я первое из двух начал,
Ее огонь, дразнящий и влекущий.
Ты жаждешь целомудренной тоски,
А я страшусь ее могилы пуще.

Лишь скромности пугливые ростки
Сулят любви дни счастья и расцвета,
А не захватанные лепестки.
Во всей Сицилии, пожалуй, нету
Распутницы наглее и хитрей
(А тут их вдосталь), чем Фениса эта.
Здесь спросите иль в городе о ней —
За ней грехов побольше насчитают,
Чем в море капель и в лесу ветвей.

Тебе претит, меня же привлекает
Та легкость, с коей каждый раз она
Страсть на расчет, расчет на страсть меняет.
Девица, что поклоннику верна
И перед ним трепещет, вряд ли скоро
Пойдет к венцу. Кому она нужна,
Хоть будь за нею золотые горы!
Любовь должна быть вечною игрой:
Сомненья, бури, примиренья, ссоры
Пусть следуют волнистою чредой.
Поверь мне: чем темнее мгла ночная,
Тем ослепительнее свет дневной.

Теперь, узнав ваш вкус, я понимаю,
Что вы могли Фенису предпочесть
Всем женщинам.

А всякая иная
Любовь ничтожна, смысл лишь в этой есть.

Мне странно это. Да откуда
Такая блажь? Прийти сюда,
Бродить средь портового люда?

Ты забываешь иногда…

Кого иль что?

Мои причуды.

Увы, они известны всем!
Держаться надо осторожней
Вам, избегая скользких тем:
«Что дама делает в таможне?
Ведет дела? Какие? С кем?»