Тирсо де Молина - Театр

В тех словах, что бог всесильный
Через ангела вещает,
Друг мой Пауло, для смертных
Непостижного немало.
Я бы жизни не покинул
Той, что вел ты, — ведь могла бы
Быть причиной осужденья
Столь безмерная отвага.
Неразумный твой поступок
Был отчаяньем, а также
Был он местью слову божью
И неизреченной власти
Бога был сопротивленьем.
На тебя, однако, шпага
Справедливости всевышней
Острия не обращает, —
Вижу я, что это значит.
Бог спасти тебя желает.
Отчего же ты достойно
Не ответишь жизнедавцу?
Я — злодей, такой, что худших
И природа не рождала;
Слова я еще не молвил
Без ругательств и проклятья;
Сколько люду лютой смерти
Предал я! Еще ни разу
Я на исповеди не был,
Хоть грехам моим нет края.
Бога, мать его святую,
Никогда не вспоминал я.
И теперь о них не вспомнил,
Хоть к груди моей отважной
Ты приставил шпаги. Что же?
Все ж надежду я питаю,
Чрез которую надеюсь
Я спастись. Надежде, правда,
Нет в делах моих опоры,
Но в душе живет сознанье,
Что к грешнейшему из грешных
Бог имеет состраданье.
Так-то. Пауло, хоть сделал
Ты безумие, давай-ка
Заживем с тобою вместе
Всласть на этом горном кряже.
Вдоволь жизнью насладимся,
Жизнь пока не оборвалась.
Раз сужден конец один нам,
Раз в одном несчастье наше —
В недостатке славы, коей
Блещут добрые деянья,
То и зло — отрада многих.
Но храню я упованье
На господне милосердье
При его судище страшном.

Знаешь? Ты меня утешил.

Ну ей-ей, мне страшно стало.

Отдохнем, мой друг, немного.

Ах, родитель мой несчастный!

Друг, большую драгоценность
Я в Неаполе оставил;
И хоть я боюсь, что буду
Там подвергнут лютой каре,
Я вернусь туда за нею,
Как бы ни был путь опасен.
Ты отправь со мною в город
Одного солдата.

Ладно.
Ты, Педриско, храбр. Иди-ка!

Только одного боялся:
Вдруг как он меня назначит.

Лучшей шпагой опояшьте
Вы Энрико. Вот вам кони,
Что легки, как вихрь крылатый,
В два часа домчат в Неаполь.

Я теперь в горах останусь
За тебя.

А я платиться
Буду этими боками
За твои, дружок, проказы.

Друг, прощай!

Но имя может
Погубить тебя, подумай.

Я — злодей, но упованье
На Христа имею.

Я же
Не имею. Ах, грехами
Я в отчаяние ввергнут!

Но отчаяние, знай же,
К осуждению приводит.

Все равно, не избежать мне
Осужденья. Лучше б вовсе
Не рождался ты.

То правда;
Но господь простит, быть может,
Мне грехи — за упованье.

Хороши с тобой мы оба! [74]

Что ты плачешь, мокрый гусь? [75]

Что я плачу? Я не смею
Оросить слезой моею
Те грехи, за что плачусь
Без вины я?

Разве тут
Плохо?

Хуже не бывает!

Иль еды нам не хватает?
Разве стол не подают
Целый день?

Как ни вертись,
Есть нам нечего. Что ж проку
В том, что стол поставлен сбоку?

Эй, приятель, сократись!

Ну, а ты, раздайся вдвое!

Так страдай, как я…

Ну, вот…
Всем известно — «платит тот,
Кто грешил». [76]Что я такое
Сделал? И за что терплю
Я, безвинный?

О бесстыжий!
Не стони ты, замолчи же!

Я, мой друг, молчать люблю;
Но тебе скажу я вот что:
Голод мертвого проймет,
С ним притихнет даже тот,
Кто болтал не хуже почты.

Ты считаешь, что в тюрьме
Век сидеть тебе?

Нисколько.
Как сюда попал я только,
Так одно и на уме,
Как бы нам уйти отсюда.

Так смешна твоя боязнь.

Да, уйду, уйду на казнь,
Присужден к которой буду.

Да не бойся!

Я бы рад,
Да скорбит моя утроба,
Что без музыки мы оба
Уж попляшем.

Полно, брат.

Хоть не чувствую испуга
Никакого, все же мне
Надо быть одной.

Вполне
С вами может быть подруга.

Об заклад побьюсь — Селия.

Кто?

Любовница моя.
Ну, теперь свободен я!

О, мучения какие!
Что за голод!

Нет с тобой,
Друг, мешка? Мы денег можем
Получить от ней, и сложим
Их туда.

Хоть голод мой
И велик, но, богу слава,
Вспомнил я про свой мешок.
Вот.

Он мал и неглубок.

Сумасшедшие мы право,
Просит кто, и кто дает…

Красота моя, Селия!

Ну погибель! Всеблагие!

Это он меня зовет.

Что, сеньор Энрико?

Ох,
Не к добру учтивость эта!

Столь поспешного ответа
Я б дождаться раньше мог.

Чем могу служить вам я?
Как живете?

Не в обиде,
А особенно увидя
Наконец, мой друг, тебя.
О, сладчайшая из встреч!