Луиджи Пульчи - Лоренцо Медичи и поэты его круга. Избранные стихотворения и поэмы

Жемчужинкою в красочном сиянье
Наутро в церковь, Ненча, ты идешь:
В изящной котте из дамасской ткани,
В гамурре пестрой; стан ты обовьешь
Златистым пояском; венец желаний,
Ты всех вокруг шпалерами кладешь,
Едва тебя, нарядную, заметят
Иль если на пути возвратном встретят.

О, с Ненчей не сравню я даже солнце,
Как выйдет утром в поле на страду;
Как сядет ввечеру за веретенце,
Умелицы подобной не найду!
В дому хлопочет, вижу сквозь оконце,
Идет работа у нее в ладу;
Она ледка озерного тончее,
Медовика и слаже, и мягчее.

Я раньше-то пахал всегда в охотку,
А нынче за мотыгу не берусь,
Куска не проглочу, не брошу в глотку,
Я пойман в сети и не развяжусь;
Собой напоминаю я решетку,
Так высох, так страстями я крушусь,
Но всё сносить готов, к тому обязан,
Будь и на тысячу узлов я связан.

Из-за тебя с ума сошел, похоже —
Всю ночь брожу с поникшей головой,
А родичи толкуют, что негоже,
Глядите, мол, Валлера сам не свой!
Соседи рассудачилися тоже,
Мол, я к тебе на двор ночной порой,
А коли запою там, то потеха:
В постели надрываешься от смеха.

Всю ночь не спал и думки одолели,
Тысячелетьем показался день,
Всё ждал тебя увидеть на неделе,
Лишь выгоню скотину за плетень.
Вот, как безумный, прянул я с постели,
Торчать мне было на дворе не лень,
Там час ли протоптался, полтора ли;
Зашла луна, и высветились дали.

Ни в чем у милой Ненчи нет порока,
Красавица она ни дать ни взять,
На подбородке ямка, ясноока,
Сама дородна, в ней отменна стать;
С душою благородною, высокой,
Всех совершенств лежит на ней печать,
Свой образец природа нам явила;
Сердец немало Ненча полонила.

Изранившись средь заросли терновой,
Плодов тебе нарвал я поутру
И преподнес, но ты горда, сурова,
Был дар тебе, видать, не по нутру,
Смеяться надо мной всегда готова,
Я ж искренне к тебе и по добру;
Тебя увидев, точно окрылился,
И всякий говорит, как я влюбился.

Прождал тебя у мельницы намедни,
Пока ты не пройдешь, душа моя,
Скотину вывел я на холм соседний,
Идешь – застыл, дыханье затая!
Стояли на припеке мы – не бредни,
И счел себя тогда счастливым я;
Поднялись мы на холм по тропке тонкой
И гладили с тобою там ягненка.

Когда ты выходила из кошары
С собакой и держа в руке овцу,
Вдруг сердце у меня зашлось от жара,
И слезы побежали по лицу;
И я, дабы тебе составить пару,
Погнал своих телят на зеленцу,
В ложбину я спустился, бедолага,
Но ты – обратно, вижу из оврага.

Однажды по воду ты шла с кувшином,
И видел я – к колодцу моему!
О, как бы счастье сделать нам единым,
Чтоб радоваться было бы чему!
Я слал благословение судьбинам,
Что сблизился с тобой, но не пойму:
Коль здесь ты, почему я без оплошек
Не предложил ни муста, ни лепешек?

Впервые я тобой залюбовался,
Когда в апреле ты рвала салат,
Позвал тебя, в ответ упрек раздался,
И от подруг ты отошла назад;
– Куда ты? – я спросил и вдруг замялся,
Растерянно тогда потупив взгляд;
И ничего притом не сделал боле,
Так и обрекся горестной недоли.

Ненчьоцца, чтоб не бегать мне впустую,
Там, где твои овечки пьют всегда,
Близ лужи, на земле, сижу и жду я,
Когда пройдешь ты, важна и горда;
И вот идешь ты мимо, я ликую,
Вот обернулась, как я счастлив, да!
Так долго ожидал я появленья,
Но задержать не смог ни на мгновенье.

Ходил я во Флоренцию в субботу,
Дабы продать там две вязанки дров,
Что нарубил (я справил ту работу,
Покуда выпасал своих коров),
Там прикупить не счел я за заботу
Тебе корзинку, полную даров:
Белила в ней, иголки да булавки,
Их за кваттрино взял в базарной лавке.

Меня, танцуя, ты заворожила:
Как козочка, проворна и легка,
То мельницею бойко закружила,
То вдруг рукой коснулась башмачка;
Закончив танец, ты поклон свершила,
И вновь притоп и резвых два прыжка.
Поклон изящен, точно на картинке,
Такой вам не по силам, флорентинки.

Какую бы хотела безделушку
Из сотни всяких всячин получить?
Застежку ли для платья, брошку, рюшку
Иль пуговку резную, может быть?
О сумке ли мечтаешь ты втихушку,
Иль жаждешь пояском свой стан обвить,
Али тесемка шелковая манит?
Скажи, за мною дело-то не станет.

Иль хочешь бусами украсить шею
С костяшками, что роз самих алей?
С подвескою их предложить посмею,
Скажи лишь, брать помельче ль, покрупней?
Я даже и себя не пожалею:
Их выточу из собственных костей;
Иль юбку дорогую раздобуду;
Любую, Ненча, выполню причуду.

Коль молвят в дни, как Сьеве разольется,
«Бросайся!» – утоплюсь я в тот же час;
Коль биться в стену головой придется,
Ударюсь так, что искры вмиг из глаз.
Располагай как хочешь мной, Ненчьоцца,
На всё готов я и без дальних фраз,
Другие только обещают втуне,
Я ж башмачки припас моей чарунье.

Красотка, страх берет меня порою:
Не приглянулся ли тебе другой?
Я выпущу кишки себе, не скрою,
Все внутренности выну я долой.
Ты знаешь, нож отточенный со мною,
Рублю им, режу с твердою рукой;
И коль найду в дому его, тогда же
На пядь в себя всажу иль глубже даже.

Красавицу искал бы где угодно,
Как Ненча, не найду такой ничуть:
Приземиста, упитанна, дородна,
Задорна, бойка, так бы ущипнуть!
Пронзил бы взглядом, ибо зрю свободно,
(А кто не видел, тот не обессудь);
Поет она на празднике, как птица,
И в танцах пребольшая мастерица.

Заботой окружу мою голубку,
Чтоб затянулась в сердце злая рана,
Я выложусь, тебе достану юбку,
Продам лишь поросяток утром рано,
Набью суму и справлю вмиг покупку,
Работник я, сама ты знаешь, рьяный:
Мотыгою орудую в страду,
Трублю в рожок иль в медную дуду.

Пригожей ты самой мадонны Лапы,
Забавней яств, какими славен пир,
Той мухи, чьи в сиропе вязнут лапы,
И уховертки, вползшей на инжир;
О, ты красивее цветущей репы,
Ты слаще меда и нежней, чем сыр;
Хотел бы в щечку впиться поцелуем,
Твоим духмяным запахом волнуем.