Луиджи Пульчи - Лоренцо Медичи и поэты его круга. Избранные стихотворения и поэмы

Трепещет Амбра, робка и стыдлива,
Быстрее ветра мчится по оврагам,
Язвит ей ноги белые крапива,
Но бегство всё ж она считает благом.
И зрит Омброне: ведь быстра на диво
И всё недостижимей с каждым шагом;
Несется через луг в такой уж дали,
Что все надежды разом пропадали.

Когда по скалам острым и жестоким
Между камнями нимфа пробиралась,
Бег задержала, и огнем высоким
Надежда в сердце бога загоралась.
Несчастный, перед долом он широким
Остановился, ощутив усталость,
Не мог бежать равнинным тем простором,
Преследовал мечтой ее и взором.

Что делать богу? Девы лучезарной
Не суждено настичь ему в погоне.
Чем недоступней плод любви коварной,
Тем крепче сердце связано в полоне.
Но вот пред нимфой встал могучий Арно,
С которым волны сочетал Омброне,
Сливаясь с ним; себя он утешает,
Угасшие надежды воскрешает.

И восклицает: «Чрез простор огромный,
Цвет рек тосканских, Арно, ты бежишь,
Я ж по горам и по дубраве темной
Гонюсь за нимфой, что быстра, как стриж.
Она мне травит сердце страстью томной,
Ко мне не зная жалости, верни ж
Ты мне ее, нет у меня надежды,
И бегу резвой положи рубеж ты.

Омброне я, моим прозрачным водам
Радушно здесь приют даруешь ты
В своих глубинах, и степенным ходом,
Надменный, презираешь ты мосты,
Вот прядь в руке – лишь тем владею плодом
Моих погонь и страстной маеты,
Северный знак; надеюсь на тебя лишь,
Что мне поможешь, боль мою умалишь».

Проникшись состраданием к Омброне,
Внял брату Арно и не только внял,
А вздулся весь и, став сродни препоне
Прекрасной Амбре, хлябь свою поднял.
И дева содрогнулась в новом стоне,
Страх в грудь проник, ей душу наполнял.
Омброне – сзади, впереди – пучина.
Что делать? Б сердце холод и кручина.

Как если лань бежит от гончей своры
И жадно дышит: близко выжлецы,
Вдруг впереди опасность видят взоры —
Тенета, что расставили ловцы,
Трепещет, свой исход предвидит скорый
И мечется в лесу во все концы,
Собак боится и сетей не менее,
Растерянная вся, кричит в смятении, —

Такая участь выпала дриаде:
Со всех сторон обложена она,
Растерянная, бога видит сзади,
А впереди – пучина как стена.
И воззвала с отчаяньем во взгляде:
«Богиня, коей я посвящена
Отцом своим и матушкою старой,
О чистая, мне избавленье даруй.

Прекрасная Диана, ты от века
Себя желаньем низким не пятнала,
Воззри на нимфу под твоей опекой,
Меж двух богов, врагов своих, я встала!
Прошу лишь, чтоб мне смерть закрыла веки,
Я к Лавру чистую любовь познала,
К нему несите, ветры, глас мой слабый,
Коль он услышит, краше смерть была бы!»

Уста еще домолвить не успели,
Как дымом вся окутана была,
Вот белые стопы отяжелели,
И камнем в твердь земли она вросла.
Всё изменилось в превращенном теле,
Но можно видеть: мертвая скала
Всё ж сохранила девы очертанья
Как вечное о ней напоминанье.

Омброне, долгим бегом утомленный,
К желанной цели мчался напрямик,
Надеждой, новым пылом окрыленный,
Обнять ее рассчитывал в тот миг.
Но вдруг остановился бог влюбленный,
Пред ним утес неведомый возник,
И видя, что мечты его напрасны,
Он стал дивиться, скорбный и безгласный.

Как лань или иная тварь лесная,
Вдруг остановится перед оградой,
В смятении спасения не чая,
Боится прыгать, хоть и прыгнуть надо,
А гончих между тем всё ближе стая;
Терзается и мукой, и досадой,
И так как не под силу прыгнуть робкой,
Глядит, куда бежать, какою тропкой, —

Так быстрый бог речной остановился,
Смотрел на камень, полон состраданья,
И в камне том очам его явился
Прекрасный образ юного созданья.
Так в жалость пыл любовный претворился;
Слезами омывая изваянье,
Промолвил он: «О Амбра, стан твой стройный
Век будет омывать мой ток спокойный.

В терзаньях не поверю я нимало,
Что состраданье мог бы вызвать я
В красавице, что от меня бежала.
Но к Амбре, что навеки не моя,
Мне сердце болью состраданье сжало.
И всё же горше мука бытия,
Что, словно бремя, надо мной нависла,
В бессмертной жизни нет отныне смысла.

Из стольких нимф на склонах гор окрестных,
У коих бы не встретил я отказ,
Избрал я ту, что краше их, прелестных,
И к ней одной я воспылал тотчас.
Поймал лишь прядь волос ее чудесных,
По свежим водам за беглянкой мчась,
Не удержал – была она проворней,
Осталась кровь священная на терне.

И вот она – утес немой прибрежный,
Чему виною этот пыл жестокий.
Не знаю, как смогу я, безутешный,
Жить без нее, и думаю о роке —
Таков теперь удел мой неизбежный:
Бессмертный бог, я мучусь, одинокий,
А если есть предел моей юдоли,
Он станет завершеньем вечной боли.

Познал я, как влюбленным наслажденья
С возлюбленными можно испытать —
Чем больше любишь, больше в них презренья!
Борей, прудов ты сковываешь гладь,
Скуй твердым льдом и вод моих теченье,
Чтоб, камнем став, я нимфе был под стать,
И чтоб лучами яркими светило
Мой панцирь ледяной не растопило».

Попробуйте, о донны, конфортинку,
Мы вам готовим сладкую начинку.

Как делать их, учить не нужно нас,
Лишь времени истратите запас,
Кто ж тратит время попусту, подчас
Худую за собой волочит крынку.

Резвитесь и когда настанут «дни»,
Не бойтесь срама или пачкотни:
Соседи помогают искони,
Проси «соседа», не тяня волынку.

Мальчишки в том искусстве хороши;
Готовим конфортинки от души,
Не жди задаром, веселись, спеши
И не жалей, любезные, кваттринку.

Рискнем в «бассетту»: вот колода карт,
Ждем ставок, пусть не гаснет в вас азарт,
Мечите смело, улыбнется фарт,
И смело приступайте к поединку.

Кричи «без человека», «под» иль «над»,
Пускай трясешься с головы до пят,
А выйдет, так увидишь результат
Под визг такой, как будто режут свинку.

Кто ляжет «под», не сдержит гнева вспышку,
Гримасою напомнит он мартышку,
Глаза закатит, вздует губы лишку,
Захныкает, впадет в тоску-кручинку.