Себастиан Брант - Брант Корабль дураков; Эразм Похвала глупости Разговоры запросто; Письма темных людей; Гуттен Диалоги

Гуттен.Этак и разориться недолго, ей-богу!

Лихорадка.Да что, — я видывала и таких, которые, чтобы поднести полюбовнице подарочек, воровали, грабили храмы божии, — как недавно один монах, спутавшийся с очень дорогой шлюхой и перетаскавший ей немало золота и серебра из ризницы.

Гуттен.Господи ты боже мой! Неужели и братия туда же?

Лихорадка.Братия! Как будто она хоть в чем-то уступает моему куртизану!.. Я видела среди духовных и лжесвидетелей, и отравителей, и изменников, и других отчаянных преступников.

Гуттен.Да, конечно, у тех, кто знает за собой подобные грехи, любовь всегда сопровождается мучительным страхом… Но если у них есть тайны, разглашения которых они боятся, почему бы им не скрыть эти тайны от своих полюбовниц?

Лихорадка.Да потому, что они любят, а влюбленный не в силах что бы то ни было скрыть: ведь Купидон-то наг.

Гуттен.Стало быть, у тех, кто влюблен, нет никаких секретов?

Лихорадка.У тех, о ком мы сейчас говорим, — никаких.

Гуттен.К величайшему для них ущербу, я полагаю. Такая любовь — дело опасное.

Лихорадка.Верно, потому что полюбовницы непостоянны, а угрызений совести они не боятся — вот и выбалтывают первому встречному все, что слышали и видели: одни — потому что молчание вообще не свойственно их полу, другие — в угоду тому, с кем они беседуют, а иные — из ненависти к тем, о ком идет речь, если те их раздосадовали и разозлили; особенно часто это случается, когда подружку выгоняют из дому.

Гуттен.Вот теперь ты толково объяснила мне, почему попы не решаются их выгнать, и теперь мне до конца понятно, как жестоко бедствуют те, кто в собственном доме терпит такие притеснения. Мне даже начинает казаться, что ни в одном своем слове, ни в одном поступке они не свободны, — все делают с оглядкою на женщин.

Лихорадка.И друзей заводят, и враждуют, сообразуясь с их желаниями!

Гуттен.И нередко несут большие убытки — лишь бы им угодить!

Лихорадка.И бросаются вдогонку за сущим вздором, забывши о делах и обязанностях!

Гуттен.И религию в ломаный грош не ставят!

Лихорадка.И правда и неправда — для них все едино!

Гуттен.А иные — так даже и женятся на своих полюбовницах.

Лихорадка.Или еще как-нибудь изменяют приличествующий им устав жизни, разумеется — к худшему.

Гуттен.И с легкостью идут на любое преступление.

Лихорадка.Мало того, бросаются стремглав, лишь только почуют какую-нибудь мерзость.

Гуттен.Сколь же мало подобает такая жизнь священникам, которые должны быть настолько поглощены заботами о духовном, чтобы все мирское отступало назад и меркло! Какой страшный грех — отдаваться пустякам настолько, чтобы уже и не помышлять о духовном. Впрочем, нет — помышляют: домогаясь духовных должностей, они отправляются в Рим и там служат службы, зачастую самые унизительные.

Лихорадка.И это не ради духа — чтобы сделаться лучше, но ради должности — чтобы разбогатеть.

Гуттен.Значит, о достатке они пекутся, а о чистоте духовной не заботятся?

Лихорадка.На деле — нисколько, но звания духовной особы ищут весьма настойчиво: ведь оно приносит доход, и немалый. Да разве ты сам не видишь, как много ничтожных плутов прячется за этим прикрытием?

Гуттен.Нет, теперь вижу.

Лихорадка.Только благодаря моим заботам.

Гуттен.Не спорю.

Лихорадка.Значит, впустишь меня?

Гуттен.Этого я еще не решил.

Лихорадка.Все еще не решил? Я оделяю тебя мудростью, а ты настолько неблагодарен, что отказываешь мне в гостеприимстве?!

Гуттен.Да, потому что не в силах терпеть твое соседство. Впрочем, уже давно нашелся бы человек, который принял бы тебя под свой кров, если бы, наряду с добром, ты не рождала так много зла.

Лихорадка.Сколько же это?

Гуттен.Да столько, что мне, пожалуй, не снести.

Лихорадка.Ишь каким он сделался неженкой! А ведь прежде готов был что угодно вынести ради мудрости!

Гуттен.Меня ты уже достаточно просветила, теперь иди наставлять попов, чтобы они вернулись на путь истинный. А то я не вижу у них ничего общего с Христом.

Лихорадка.Я тебе говорила, бед у них и так предостаточно, и для лихорадки места не осталось. А Юпитер, узнав недавно о том, как живут попы со своими полюбовницами, так прямо и сказал: «Пусть это будет им вместо лихорадки»; и велел мне проситься к другим хозяевам.

Гуттен.К каким «другим»?

Лихорадка.Раньше всего — к тебе, а если тебе это придется не по нраву, — к купцам и к тем горожанам, которые любят весело пожить.

Гуттен.А когда Юпитер с тобою беседовал, он не говорил, как он относится к постановлению папы Каллиста {828} , которое лишает духовных особ права заключать браки? Одобрял ли он то обстоятельство, что заповеданные им порядки супружеской жизни сменились беспорядочным распутством?

Лихорадка.Нет, не одобрял. Мало того — вопрос обсуждался в совете богов без его ведома и решение было принято в его отсутствие, и он полагает, что этот декрет подлежит отмене: пусть, как и встарь, священники женятся, дабы не касались они святыни нечистыми помыслами и руками, восстав с ложа блудницы.

Гуттен.Я разделяю это мнение уже потому хотя бы, что оно вновь открывает тебе дорогу к попам: пока они не расстанутся с потаскушками, Лихорадке, насколько я могу судить, делать у них нечего.

Лихорадка.Верно — и потому, что Юпитер запрещает, и потому, что там и без меня хворей в избытке.

Гуттен.Наверное — от пьянства?

Лихорадка.И от блуда: ведь их подружки, корысти ради, путаются со всякими больными — будь то прокаженные, будь то страдающие водянкой, французской болезнью или еще чем-нибудь, — а потом тащат эти недуги домой и награждают ими своих полюбовников…

Гуттен.…что составляет немалую долю в их бедствиях.

Лихорадка.Ты прав — немалую.

Гуттен.А тех, у кого нет сожительниц, ты тоже не трогаешь?

Лихорадка.Тоже, потому что они страдают от алчности — болезни несравненно более тяжелой, чем все прочие.

Гуттен.Ну, а те, кто и алчностью не страдает, как ты обходишься с ними?

Лихорадка.Это бедняки, а к нужде я и близко не подхожу.

Гуттен.Какие ты только основания не приводишь, чтобы остаться со мною! Ничего не выйдет — не останешься!

Лихорадка.Значит, и мудрость не останется.

Гуттен.Кто ж прикажет ей уйти?