Себастиан Брант - Брант Корабль дураков; Эразм Похвала глупости Разговоры запросто; Письма темных людей; Гуттен Диалоги

Гуттен.Но что это за помешательство? Ведь они сходят с ума, да и только!

Лихорадка.Разве ты забыл, что Амур — мальчишка, и потому по-мальчишески ведут себя влюбленные, он легкомыслен и крылат, и потому все, кто любит, должны распроститься со строгой внушительностью.

Гуттен.И как мальчишек радуют орехи, но не радует золото, так же точно и влюбленные гоняются бог знает за какими пустяками, махнув рукой на здоровье, благополучие, друзей, имущество, дом, честь, людскую молву и на все то, чего следует добиваться, не щадя сил. Верно?

Лихорадка.Ты попал не в бровь, а в глаз! Они так дорожат своими ночами, пирами да забавами, что ни о чем благопристойном даже не вспоминают, ни на миг не задумываются о собственной выгоде.

Гуттен.Но у них есть одно преимущество: они постоянно любят, а стало быть, — неизменно молоды и проводят жизнь как нельзя более весело.

Лихорадка.Ты хочешь сказать — неизменно глупы и проводят всю жизнь, погрязая в заблуждении, и никогда не стоят твердо на ногах, но, как говорил Сенека, только и делают, что начинают жить сначала. Вся эта порода, исключая лишь очень немногих, закоснела и оцепенела в своей праздности.

Гуттен.Значит, по-твоему, толком устроить жизнь может лишь тот, кто взял себе жену?

Лихорадка.Разумеется, люди женатые устроены как следует.

Гуттен.И ты хочешь, чтобы я женился?

Лихорадка.Нет, не хочу.

Гуттен.Стало быть, ты не хочешь, чтобы я устроил свою жизнь?

Лихорадка.Нет, хочу, но по-другому.

Гуттен.Взять в дом подружку?

Лихорадка.Ни в коем случае! Просто — оставайся холостяком.

Гуттен.Это мне не по душе. Но объясни, почему ты не велишь мне жениться?

Лихорадка.Во-первых — соблюдая твои интересы, ибо жена будет докучать тебе, лишит покоя и помешает твоим занятиям; а поскольку касается меня, я не хочу этого потому, что жены терпеть не могут лихорадку и всячески стараются не допустить ее к мужьям, о здоровье которых они тревожатся больше, чем нужно.

Гуттен.То, что ты сказала, делает брак еще более желанным для меня. Однако продолжай о влюбленных.

Лихорадка.Они бросают все самое важное ради вздора, но даже вздор этот никогда не дается им в руки целиком: если иной раз и посчастливится попам вкусить от вожделенных радостей любви, то счастье (вот только можно ли назвать это счастьем?) бывает непродолжительно, а уж нераздельным его никак не назовешь, ибо подружка, обнимая одного, уже думает о другом. По-настоящему же такие женщины не любят никого, всемерно стараясь лишь о том, чтобы как можно больше полюбовников разделили с ними ложе; и они по-своему правы: видя, что юность стремительно убегает, они то и дело считают годы и нередко корят себя за то, что слишком мало было у них «добрых друзей»; ни к чему не относятся они так бережно, как ко времени, в особенности — в тех случаях, когда это сопряжено с наживой, потому что торгуют своей благосклонностью и за деньги готовы на все.

Гуттен.Но скажи мне, деньги привлекают их больше, чем красота, верно?

Лихорадка.Тех, кто поумнее, — больше, а кто любит без оглядки, не думая о выгоде, сами соблазняют подарками красивых мужчин.

Гуттен.Я должен сделать вывод, что есть два вида гулящих девчонок: первые заботятся о выгоде, вторые — о наслаждениях.

Лихорадка.Прибавь сюда третий вид — тех, кто ни того, ни другого из виду не упускает.

Гуттен.Как, например, эта Эльза твоего хозяина, которая у иных брала, иных одаряла, тех нежно любила за красоту, этих — за деньги?

Лихорадка.Как бесчисленное множество других. И я видела несчастных попов, которые тряслись от страха всякий раз, когда речь заходила о человеке богатом или вспоминали какого-нибудь красавчика.

Гуттен.И я тоже видел, хотя и не всё, что можно было бы увидеть.

Лихорадка.А еще сильнее пугается священник, если привлекательный юноша или человек с туго набитою мошной приходит к нему в дом.

Гуттен.И недаром — если верно, что в любви так много значит счастливый случай.

Лихорадка.Если послушать жителей Эгиры {826} — то даже больше, чем красота: ведь эгирцы, как известно, чтили Амура, бога любви, и Фортуну, богиню счастливого случая, под одною кровлей.

Гуттен.Почему же твой куртизан не выгнал ее вон, зная обо всех ее проделках?

Лихорадка.Охотно выгнал бы, если бы посмел.

Гуттен.Я вижу, что попы боятся своих полюбовниц.

Лихорадка.Еще как! Больше, чем граждане — самого жестокого тирана.

Гуттен.И не могут от них избавиться, как ни мало удовлетворения приносит им такое сожительство?

Лихорадка.Пожалуй, и смогли бы — да любовь мешает.

Гуттен.Жалкое положение, как послушаешь: что им на пользу, того не могут, что во вред — приходится терпеть. Однако объясни мне, почему они так боятся своих подружек?

Лихорадка.Боятся их гнева — брани, обличений, попреков, холодности.

Гуттен.Неужели это способно нагнать на них столько страху?

Лихорадка.Да, способно, Гуттен; ведь иной раз потаскушки, распалившись, выдают то, что попам хотелось бы сохранить в тайне: кое-какие особенно непристойные шуточки либо те слова и поступки, которые были сказаны или совершены в их присутствии и признаться в которых мешает стыд.

Гуттен.Но разве мужья не боятся своих жен подобным же образом?

Лихорадка.Это совсем другое дело. К запретной любви почти всегда примешан тот самый страх, в силу которого Геркулес страшился Омфалы {827} и повиновался ей во всем, меж тем как Деяниры не боялся и за прялкой у нее не сидел.

Гуттен.«’Από γυναιϰός ἄρχεσϑαι ἃβρις ἀνδρι ἐσχάτη» [198], как сказал Демокрит. Если даже в браке такое положение представлялось ему величайшим позором, что же сказать о наших распутниках?! И как, напротив, безопасна любовь в браке, где взаимные узы, связывающие супругов, не дают этому страху поднять голову!

Лихорадка.А ты все-таки не женись.

Гуттен.Ну, уж об этом я как-нибудь сам позабочусь. Продолжай!

Лихорадка.Так они силой вымогают золото, новые наряды, ожерелья, служанок и все прочее в том же роде, угрожая, что уйдут к другому, если желание их не будет исполнено. Иной, особенно горячий, поп не стерпит и вступит с женщиной в перебранку, а не то (бывают и такие влюбленные) даже прибьет; тут она: «Ты разве забыл, что мне кое-что известно? Сейчас же все выдам и разглашу!» — и с этими словами бежит вон из дому, повергая «дружка» в неописуемый страх: он-то знает, что слово у нее с делом не разойдется — стоит ей только захотеть… Наша Эльза каждый день донимала моего куртизана все новыми требованиями: то у других женщин платья лучше, чем у нее, то такая-то, мол, вся в кольцах и драгоценных камнях, и двадцать служанок в ее распоряжении, а она, Эльза, — одна во всем городе! — выходит на улицу без провожатых и без украшений! И чтобы ее ублаготворить, он — если денег не было — просил в долг у друзей, или продавал вино или хлеб, или занимал у евреев под проценты.