Миранда Олдхаус-Грин - Кельтские мифы

Вторая ветвь «Мабиноги» рассказывает историю о другом магическом котле возрождения, принадлежавшем Брану Благословенному. У него была способность воскрешать воинов, убитых в бою, настолько хорошо, что на следующий день они могли сражаться даже смелее, чем раньше. Но у этого сосуда воскрешения была и обратная сторона: воины, помещенные в него, возвращались, утратив способность говорить. По сути, это означает, что они превращались в своего рода зомби – нежить, вернувшуюся на землю лишь для того, чтобы сражаться.

Кельты высоко ценили дар речи, для них это было воплощением самог о понятия «быть человеком». Ораторство и поэзия представляли собой краеугольные камни общественной жизни, поскольку сила слова была даже важнее военного искусства, а барды и пророки принадлежали к наивысшему рангу у кельтских народов. Слушатели сказания о котле Брана сразу понимали, что люди, возродившиеся в нем, были немы, потому что теперь принадлежали миру мертвых. Божественная воля ненадолго вернула их на поле, но не как полновесные фигуры, а подобно пешкам в игре.

Крайне редко археологические свидетельства оказываются пригодными для прямого сравнения с мифом. Но изготовленный в I веке до н. э., то есть столетиями раньше, чем письменные предания, Гундеструпский котел является именно таким исключительным объектом (см. также выше, СМЕШАННЫЕ ТЕЛА: АРХЕОЛОГИЯ ОБОРОТНИЧЕСТВА, Тарбфесс). Одна из самых выразительных панелей (см. илл. ниже) изображает сцену, удивительно похожую на валлийское сказание о котле Брана. Панель состоит из верхнего и нижнего регистров. Нижний представляет процессию пеших воинов, стоящих слева; все они, кроме одного, с мечами и продолговатыми щитами, а единственный воин в этом регистре, на котором есть шлем, держит особенно длинный меч, но не имеет щита. Позади него три трубача с карниксами – длинными военными трубами, которые украшены декором в виде оскаленных кабаньих голов. В левом конце панели первый из пеших воинов противостоит борзой собаке и огромной человеческой фигуре, более чем в два раза превосходящей ростом каждого из пеших воинов; этот великан бросает одного из воинов лицом вниз в большой чан или котел. В верхнем регистре изображены четыре всадника, обращенные вправо, их лошади высоко поднимают ноги в стороне от котла. Всадники вооружены и носят шлемы, украшенные символами животных. Во главе конных воинов находится змей с рогами барана.

Рис. 72. Внутренняя пластина Гундеструпского котла (Дания) с изображением возвращения воина к жизни в котле

Валлийское поэтическое [79]сказание «Добычи Аннувна» было записано в конце XIII или начале XIV века. В нем рассказывается о волшебном сосуде потустороннего мира, сделанном из сверкающей бронзы и усыпанном драгоценными камнями. Котел был капризным, он никогда не варил пищу для трусов, и ему требовалось дыхание девяти девственниц, чтобы сварить бульон; как все магические объекты потустороннего мира, он, с одной стороны, давал, а с другой – забирал. Когда Артур отправился в экспедицию, чтобы добыть этот котел, ему удалось формально преуспеть, но б о льшая часть магии при этом была утрачена. Этот своенравный сосуд стал известен под названием Peir Annwfn – «Котел потустороннего мира».

Древний котел, изготовленный в VIII веке до н. э. и брошенный в озеро Ллин Ваур в Южном Уэльсе вместе с другим, более фрагментированным сосудом и еще рядом сокровищ, сильно напоминает «Котел потустороннего мира», поскольку на нем тоже есть множество заклепок с куполообразными навершиями – гораздо больше, чем того требует необходимость для скрепления металлических частей. Ночью, освещенный только бликами огня, этот некогда ярко сияющий котел из красного золота мог отражать пламя, а заклепки блестели, как алмазы. Возможно, случайное открытие подобных артефактов в Раннем Средневековье породило легенды о древних объектах магии, и сказители стали вплетать старые образы в новые мифы. Если котлы находили в озерах или других водоемах, их определенно могли считать пришедшими из потустороннего мира.

Рис. 73. Котел (один из пары) для подношений духам, найден в озере возле Ллин Ваур, около 700 года до н. э.

Очень заманчиво интерпретировать сцену, изображенную на Гундеструпском котле, как аналог эпизода возрождения мертвых из «Мабиноги». Если это правильно, то пешие воины могут представлять собой погибших воинов, выстраивающихся в очередь для воскрешения в магическом котле регенерации, а оживленные оказываются в более высоком статусе всадников. Рогатая змея может быть помощником шамана, состоящим из двух душ, чья смешанная форма символизирует способность проводить другие души между мирами. Кажется, что пешие воины в нижнем регистре закрывают глаза, как при смерти, тогда как глаза всадников открыты.

В том доме было семь дверей, и вели к ним семь дорог. Внутри было семь очагов, и стояло там семь котлов, и в каждом варилась соленая говядина и свинина. Каждый, кто входил в палату, брал в руку вилку и опускал ее в котел [80].

Ирландская «Книга вторжений» описывает, как божественная раса, Племена богини Дану, была вытеснена следующей волной захватчиков – гойделами, или кельтами. Племена богини Дану не исчезли из Ирландии полностью, но покинули мир людей, чтобы заселить потусторонний мир, устроив дома в курганах и холмах-сидах, под землей. Поэтому в потустороннем мире было много богов и много центров (бруиденов), и у каждого из богов проходили пиры. Эти дома отличались роскошью и гостеприимством, там мертвые могли есть и пить днями и ночами напролет, рекой текли алкогольные напитки, не иссякали запасы свинины, потому что каждый день убитых свиней воскрешали, убивали и жарили заново.

Рис. 74. Неолитическая погребальная камера в Тинкинсвуде; вероятно, ранние кельты Уэльса считали ее местом обитания духов Южного Глэморгана (Южный Уэльс)