Миранда Олдхаус-Грин - Кельтские мифы

В августе 1984 года машина для добычи торфа, работающая в районе Линдоу-Мосс в Чешире, извлекла человеческую руку, часть «болотного тела», пролежавшего в торфянике около двух тысяч лет. Останки принадлежали молодому человеку в расцвете сил; на момент смерти ему было около 25 лет. Он был полностью обнажен, если не считать нарукавной повязки из лисьего меха, при нем не было никаких предметов. Омела в не до конца переваренной им пище показывала, что он съел особый «последний ужин». Как и ирландские жертвы, этот человек получил ужасные травмы, приведшие к смерти; самыми значительными были два удара по голове, из-за которых треснул его череп. Вероятно, от этого он потерял сознание, после чего его удушили, перерезав при этом горло.

Три способа убийства побудили некоторых исследователей связать его смерть с раннесредневековым мифом о ритуальной тройственной смерти, постигшей некоторых ирландских королей. Одним из них был Диармайд Мак Кербал в VI веке н. э., который спросил у своих мудрецов, какая смерть его ждет. Ответ состоял в том, что он будет зарезан, утоплен в чане с элем и сожжен. Диармайд с презрением отнесся к такому пророчеству, но оно сбылось. Человек из Линдоу был выбран для особой смерти и погребения. Важно, что его тело застыло во времени, так как в болоте оно не могло разлагаться, поэтому обычные обряды похорон и простота перехода в загробный мир были для него недоступны. Его путешествие в потусторонний мир было остановлено у ворот, ведущих туда из мира людей.

Рис. 78. Человек из Линдоу, конец железного века. Тело найдено в болоте возле Линдоу-Мосс, Чешир

Оба человека длительное время подвергались жестоким истязаниям, что в итоге привело к ужасной смерти. Руки Человека из Олдкрогана были пронизаны насквозь витыми веревками из орешника; его соски были срезаны уже после смерти; наконец, он был обезглавлен и разрублен пополам. Человека из Клоникавана выпотрошили и долго били топорами по голове. Эти люди должны были занимать особое место при жизни и подвергаться особой смерти. Их захоронение в торфяных болотах на границе обитаемого пространства указывало на преднамеренное помещение их на предполагаемых вратах в потусторонний мир. Они могли быть принесены в жертву из-за преступлений, или нарушения табу, или просто потому, что они были особенными людьми, даже шаманами, которые были слишком опасны (и, возможно, слишком ценны), чтобы допустить их обычную смерть и погребение.

Нелегко понять общую концепцию кельтского мира мертвых. Подобно химере, образы загробной жизни, кажется, постоянно меняются и варьируются в зависимости от того, какие свидетельства рассматриваются. Потусторонний мир может быть локализован на небе, под землей, в пещере или на острове. В отличие от мира людей, земное время не имеет там никакого значения. Мифологическая литература рисует капризный, непостоянный потусторонний мир, который был одновременно и замечательным, и ужасным. В ирландской традиции духи постоянно вмешиваются в дела живых людей, во благо или во зло, в зависимости от своего каприза. Входы в потусторонний мир были пограничными местами, чреватыми опасностями и риском для жизни. Но в то же время загробное царство представлялось как чудесная земля, изобилующая сокровищами и роскошными праздниками, место, где никто не старится. Валлийские мифы рисуют похожую, хотя и менее красочную картину.

И в Ирландии, и в Уэльсе потусторонний мир был неудобно близок к земной жизни. Предзнаменования и магические символы демонстрировали его родство с миром людей. Но прежде всего обе средневековые традиции рассказывали только о знатных семьях и об их опыте общения с миром духов. Для подтверждения мифологических гипотез археологическими данными необходимо обратиться к материальной культуре доримского железного века, и это, конечно, ставит серьезные вопросы о хронологии. Можно ли предположить, что древние котлы, сброшенные в воду, имели какое-либо отношение к природе магических котлов возрождения, многократно упоминавшихся в ирландской и валлийской мифологиях? Имеет ли щедрое свидетельство о погребальных трапезах в богатых гробницах железного века какое-либо отношение к пирам в ирландских сидах? Как вообще традиции конца I века до н. э. сохранились и дошли до сказителей, а потом и до монахов-книжников, записавших легенды уже в Средневековье? Как и сам потусторонний мир, это ускользающие сюжеты, и однозначных ответов нам никогда не найти.

«Воспитание в домах Двух Чаш» – ирландский текст Позднего Средневековья, в котором зафиксирован прямой вызов язычеству со стороны христианства. Энгус, бог – покровитель влюбленных, и Мананнан, бог моря, принадлежат к божественной расе Племен богини Дану. Но в тексте оба бога призна ю т, что христианский Бог обладает гораздо большей силой, чем любое из языческих ирландских божеств.

Еще в VII веке н. э. были записаны ирландские предания, в которых сопоставлялась языческая и христианская вера, с неизбежной победой последней. Бригита была одновременно богиней и христианской святой. В своем языческом облике она принадлежала Племенам богини Дану и была как одиночным, так и тройным божеством. У нее был широкий спектр функций, в том числе ремесленное производство, исцеление (особенно помощь женщинам при родах) и поэзия; она также была покровительницей молочного и пивоваренного производства. Ее праздник приходился на Имболк, когда рождались новые ягнята.

Бригита является редким примером кельтской богини, которая существует также как христианская святая. В VII веке н. э. монах по имени Когитос написал житие св. Бригиты на латинском языке ( Vita Brigitae ). Там говорилось, что эта святая была основательницей христианского монастыря в Килдаре в V или VI веке, но она скорее принадлежала легенде, чем реальности. Обращение к Бригите в ранних текстах показывает удивительную смесь языческих и христианских элементов, что задает особое напряжение двух противостоящих систем. Бригита выросла в доме друида, и поскольку она не могла переварить пищу, которую он ей давал, потому что та была осквернена прикосновением руки язычника, она кормилась молоком особой белой красноухой коровы. Масть животного ясно указывала на принадлежность языческому потустороннему миру. Приемный отец Бригиты, друид, признал ее чистоту и приобщился к христианской религии. Он даже выбрал девочке имя (имя ирландской богини) после того, как три христианских монаха явились ему во сне и приказали называть ее Бригитой. Но даже будучи христианской святой, она сохранила некоторые из своих языческих обязанностей, особенно как покровительницы при изготовлении масла и пивоварении.