Александра Любарская - Калевала

Истопила ему Анникки баню, воду из родника принесла, ветки для веника в лесу наломала. Льет воду на горячие камни, льет воду на душистый веник, и медовый пар поднимается в бане.

Вымылся Илмаринен, вошел в избу — а его и не узнать! Шея, как яйцо, белая. Волосы, как лен, светлые. Глаза, словно снег, чистые. Щеки ярким румянцем горят.

Самое лучшее, что было в сундуке, надел Илмаринен. Рубашка на нем тонкого льняного полотна, поверх рубашки голубая куртка, поверх куртки кафтан суконный, да не простой кафтан, а с каймою в четыре цвета. А поверх кафтана новая шуба еще надета — на ней тысяча петель, сотня украшений.

Дала ему Анникки пояс, шитый золотом, — тот, что мать отцу к свадьбе вышивала. Вынесла ему Анникки пестрые рукавицы, — те, что мать вязала. Надела на его золотые кудри шапку, — ту, что отец к своей свадьбе покупал.

Вышел Илмаринен на крыльцо убранный, разукрашенный, а там уже стоит его буланый жеребец, запряженный в расписные сани. Под дугой звенят шесть веселых птичек, семь звонких колокольчиков. Сани медвежьей шкурой покрыты, полость из тюленьего меха сделана.

Взял Илмаринен в одну руку вожжи, в другую кнут, стегнул коня и говорит:

Бежит быстрый конь по песчаному берегу, скачет по высоким холмам. Из-под его копыт песок в глаза брызжет, морская пена в лицо плещет.

Один день, и другой, и третий гонит Илмаринен своего коня и наконец увидел он в волнах лодку Вяйнемейнена.

Окликнул Илмаринен его с берега:

— О старый, мудрый Вяйнемейнен! По одной дороге мы едем, одна у нас на сердце забота. Давай же сговоримся так: кого выберет красавица Похъёлы — тот и будет ее мужем.

— Хорошо ты сказал, — отвечает ему Вяйнемейнен. — И если тебя выберет красавица Похъёлы, не затаю я в своей душе ни вражды, ни злобы.

Поехали они дальше. Оба едут в одну сторону. Каждый едет своим путем.

Шумят волны под быстрой лодкой Вяйнемейнена. Трясется земля под копытами резвого коня Илмаринена.

е знает хозяйка Похъёлы, что к ней в дом едут женихи.

Только дворовый пес чует непрошеных гостей — лает, рычит, бьет хвостом, рвется с привязи.

Говорит хозяин Похъёлы:

— Дочка, пойди-ка, посмотри, чего это вислоухий лает, на кого это серый бросается.

— У меня и без того дела много, — отвечает ему дочка, — надо и хлев убрать, и за стадом приглядеть, и жернова вертеть, и муку сеять. Где мне еще смотреть за собакой!

А пес не унимается — лает громче прежнего.

Снова говорит хозяин Похъёлы:

— Пойди, старуха, посмотри, чего это лает битый, чего там скулит серый?

Отвечает ему старуха:

— Не до того мне! Я и с обедом еще не управилась, и тесто еще не замешано, и хлеб не поставлен.

Рассердился хозяин Похъёлы:

— Всегда у баб найдется отговорка, всегда у них есть работа — то у печки погреться, то в постели поваляться. Пойди-ка ты, сынок, взгляни, на кого это собака лает? Не станет серый зря брехать, не будет мохнатый ворчать на сосны.

Отвечает ему сын:

— Есть у меня дела поважнее — мне и топор наточить надо, и пень расколоть, и дров наготовить, и печь растопить.

Совсем рассердился хозяин Похъёлы и сам пошел посмотреть: отчего это лает верный пес, на кого рычит серый?

А пес то мордой к морю повернется, то на вершины холмов глядит, то — туда, то — сюда.

Посмотрел на море хозяин Похъёлы. Видит — не зря лает верный пес. Подплывает к Похъёле красная лодка. На ветру синие паруса выгибаются, серебряный нос волны режет.

Взглянул хозяин на вершины холмов. Видит — не напрасно воет вислоухий. Мчатся к дому разукрашенные сани. Сбруя на коне медная, уздечка серебряная, а на дуге поют-звенят шесть веселых птичек, семь серебряных колокольчиков.

Вернулся хозяин Похъёлы в дом и говорит:

— Чужие спешат к нашему дому. Как узнать, с миром они идут или с войной?

— Сейчас узнаем, — отвечает старуха.

Достала она связку рябины, бросила красу деревьев в огонь и говорит:

— Если с войной идут — потечет из рябины кровь, если с миром идут — потечет вода.

Смотрят в огонь мать и дочь — нет, не льется кровь и не бежит вода, а течет из рябины густой струей сладкий мед.

— Это женихи едут к нам в дом, — говорит хозяйка Похъёлы. — От них никуда не укроешься. Коня от чужих глаз можно спрятать, а красавицу дочку, как ни прячь, женихи все равно найдут — хоть из камня построй дом, хоть посреди моря его ставь.

Вышли мать с дочкой на крыльцо.

Посмотрела старая Лоухи на того, кто веслом гребет, поглядела на того, кто коня погоняет, и говорит своей дочке:

— Скажи, дочка, кому хочешь ты быть женой, кому будешь верной подругой в жизни? Тот, кто в лодке плывет, — это старый Вяйнемейнен. Немало у него сокровищ! Мудрое слово, могучая песня — вот его богатства. А тот, кто в санях едет, — кователь Илмаринен. И он не последний из бедняков! Дым да копоть — вот всё, что он нажил. Ты налей меду тому, кого выберешь себе в мужья, поднеси кружку старому Вяйнемейнену.

Отвечает ей дочь:

— Не пойду я за старого Вяйнемейнена. Выберу я мужа покрасивее, пойду за молодого Илмаринена. Ведь это он выковал нам Сампо. Ему ты меня и обещала.

— Глупый ягненок! — говорит ей мать. — Что за радость быть женой кузнеца! Будет у тебя одна забота — стирать его черные рубашки да смывать с него сажу.

А дочка свое твердит:

— Не пойду я за Вяйнемейнена! Скучно будет мне с ним, старым.

Немного времени прошло, и причалил к пристани Вяйнемейнен. Поставил свой красный челн на железные катки и пошел прямо к дому хозяйки Похъёлы.

Остановился у двери и, не переступая порога, говорит:

— Скажи, красавица, хочешь ли быть моей женой, хочешь ли делить со мной радость и горе?

Отвечает ему дочь Похъёлы:

— А ты сделал мне лодку из обломков моего веретенца? Сделал челнок из кусочков моей катушки?

— Я другую лодку тебе сделал, — отвечает ей Вяйнемейнен, — получше той, что ты просила. Не боится она ни дождя, ни ветра. Как пузырек, всплывает на бурных волнах, как цветочек, качается на морской глади. Крепко стоит на земле дом, а моя лодка держится на волнах еще крепче.

Отвечает ему дочь Похъёлы:

— Не хочу я качаться на волнах. Не хочу, чтобы мой дом в море плавал. Нет, не буду я тебе, старику, верной подругой. Женой старого быть — только беду с ним делить.