Грузинские народные предания и легенды

— А если ты не вернешься, на что мне этот волосок?

— Пристыди его и плюнь на него!

— Гяур, о чем ты говоришь? А тебе-то что, больно от этого станет?

— Телу не станет больно, но сердце почует и душа затоскует.

Эти слова Коринтели произнес с таким убеждением и силой, что паша дал согласие и отпустил его в Имерети, сказав ему, однако, что в случае неудачи Коринтели поплатится головой.

Радостный, вернулся Коринтели в Имерети в день пасхи. Припал он к коленам своего князя и царя Соломона, рассказав подробно свои приключения. Царь и приближенные хотели одарить его, но Элизбар-эристави покачал головой, нахмурил брови и сказал:

— Если кто уважает меня, ни один не поможет этому презренному! Грузин, попавший к врагу в плен, покрыт позором, с ним и сидеть за одним столом не подобает!

Подобно стрелам, вонзились в сердце Коринтели эти слова. Не ждал он их от своего господина, которому верно служил. Полный печали и разочарования, бросил он все, вернулся к паше и рассказал ему обо всем, что случилось. Паше понравился его поступок, подивился он его бесстрашию и попросил:

— Так как гяуры не знают цены подобным тебе людям, останься здесь со мной, поменяй свою веру, доверься мне, не бойся, я сумею тебя устроить!

Но грузин ответил ему:

— О чем ты говоришь, великий паша! Тот, кто изменит вере своих отцов и дедов и бросит свою родину из-за чьей-то неблагодарности, — разве достоин тот чьего бы то ни было доверия?

Эти слова еще более удивили пашу, он одарил Коринтели сотней кошельков, полных золота, и отпустил в Имерети.

Коринтели купил имение возле Кутаиси и поселился там. В течение десяти лет не появлялся он при дворе. Жил у себя в деревне, так что и имя его было позабыто.

Однажды между царем Соломоном и Элизбаром-эристави произошла ссора. Царь рассердился, и эристави, попавший в опалу, переселился в Гори [521], в свое имение. По наущению царедворцев царь подослал к нему Кайхосро и Свимона Церетели, чтоб устроить ему ловушку. Церетели легко исполнили царскую волю, выманили эристави из горийской крепости, изменнически схватили его и отвезли в Имерети к царю.

Прошло немало времени, и Элизбар-эристави примирился с царем, бывшим его зятем и шурином. Вновь они стали жить в дружбе и мире. Однажды во время пира, когда они, как обычно, сидели за накрытым столом, вошел в залу бородатый мествире [522]и начал сказывать такие шаири [523], что эристави диву дался: в них говорилось о приключениях самого эристави.

— Кацо, ты кто? — спросил Элизбар.

— Мествире — на волынке играю, — ответил волынщик.

— Вижу, но что ты за человек?

— Один бедняк из чужих краев!

— Нет, не похож ты на простого человека. Поди присядь у стола, поешь, а потом расскажи о себе.

— Нет, не стану я есть, шени чириме.

— Ты, должно быть, не решаешься сесть в присутствии царя, но сегодня он мой гость и не станет перечить моим желаниям.

— Нет, шени чириме, нет у меня желания сесть за стол.

— Почему?

— Потому что не пристало мне сидеть с вами за одним столом.

— Как это? Тебе не пристало сидеть и есть со мной за одним столом или мне не подобает посадить тебя рядом с собой?

— Мне не подобает, я не хочу сесть за стол с вами.

— Ты слишком дерзок!

— Выслушайте меня. Однажды один бедный грузин был окружен вражеским войском. Бился он, пока хватило сил, но под конец, не в силах уже шевельнуть ногой или рукой, израненный и окровавленный, попал он в плен. Когда же он вернулся из плена, его господин не принял его, сказав: "Не подобает нам сидеть рядом с тобой за столом". Вот я и докладываю теперь тебе, моему великому господину и знатному человеку, что князя Элизбара-эристави имеретины обманом выманили из крепости и привезли сюда как пленника. Как же сидит с ним за одним столом столько знатных людей? Кровь прилила к сердцу эристави, и он спросил:

— Ты знаешь, кто я?

— Не отрекусь, знатные люди мало меняются. Узнал вас, господин Элизбар.

— А ты, ты... ты Коринтели?

— Да, шени чириме. Ваш гнев меня сровнял с землей. Трудно меня и узнать теперь, но, кажется, наконец узнали вы меня.

— Как же ты смеешь! — закричал Элизбар и попросил разрешения отрезать язык Коринтели. Но не успел еще царь сказать им "да" или "нет", царский шут вдруг захохотал. Царь повернулся к нему и спросил:

— Чему ты смеешься, шут, в своем ли ты уме?

— Да и нет, мой господин, — ответил шут. — Я вспомнил одну смешную историю. Была одна новобрачная. Оставаясь дома одна, она никогда не запирала дверей. Всегда оставляла их открытыми. Однажды ворвались к ней какие-то; изнасиловали ее и ушли. Набралась ума молодая невестка и с тех пор запирала накрепко двери. Так случилось и с господином эристави. Раньше должен был он отрезать язык у Коринтели, пока тот не сказал всего. А теперь что же? Он-то все успел сказать, хоть режь ему теперь язык, хоть нет...

Засмеялся царь и сказал шуту:

— Не знаешь разве поговорки: "Говорящий правду в лицо должен иметь наготове взнузданного коня"?

— Знаю, господин, но я свою лошадь отпустил в лес поохотиться на волков.

— Так ладно, — сказал ему царь. — Выведи из моей конюшни коня получше и скачи отсюда скорее.

Шут стрелой вылетел вон из зала.

Царь взглянул на Элизбара с улыбкой. Тот понял его желание. Повернулся к Коринтели и сказал:

— Эх, делать нечего! Меня ты обидел, так хотя бы к шуту не будь неблагодарным! Иди нагони его и скажи ему спасибо. Если нет у тебя коня, то бери моего взнузданного коня. Садись и догони его!

Царь Имерети Гочиа был злобным человеком. При дворе его жил известный герой Есик Авалиани. Был он таким огромным, что, видя его в строю, можно было принять его за всадника. Враг бежал от звуков его мощного голоса.

Однажды царь разгневался за что-то на Есика Авалиани, отнял у него его поместье Квитири [525], крепостных и предал огню его усадьбу. Есик бежал и нашел убежище у владетеля Одиши [526]. Царь разгневался еще пуще и объявил владетелю Одиши Дадиани [527]войну.

Испугался Дадиани, но Есик обнадежил его:

— Будь спокоен, князь. Об одном прошу, не ввязывайся в боевые действия против царя. Предложи ему выпустить по одному представителю от враждующих сторон, и пусть они решают единоборством исход боя. С твоей стороны выступлю я, и можешь не бояться — Есик не оплошает.

Дадиани пришлось по сердцу предложение Есика. В назначенный день с обеих сторон подошло войско. Тогда Дадиани предложил царю:

— Не будем натравливать брата на брата и лить христианскую кровь. Если требуешь боя, давай сделаем так: я выпущу, с моей стороны одного бойца, и ты выставишь одного против. Если перевес будет на стороне твоего бойца, победа останется за тобой. Если же победит мой боец, пусть я считаюсь победителем.