Ж Дюмезиль - Верховные боги индоевропейцев

однородные соположенные формы, можно получить удовлетво-

рительный смысл в связи с функциональными богами, перечис-

ленными как раз в предшествующих стихах?

RV 1, 161, 6 (см. выше, примеч. 14 и 15 к Приложению I;

у Гонды с. 191 —192). Эта строфа и строфа 4, 33, 9 действи-

тельно два варианта сюжета, и не стоит ни сводить их воеди-

но, ни рассматривать один как деформацию другого: 4, 33 9 со-

держит дистрибуцию обязанностей троих Рибху; двое Рибху

служат каноническим богам двух первых функциональных уров-

ней — Индре и Варуне, третий Рибху — «богам вообще» (ср.

понятие Всех-Богов, упомянутое выше, примеч. 21 к Введению),,

т. е., вероятно, «массе» богов в ^противопоставлении верховным

богам и воинам; 1, 161, 6 делает возможным предположение,

что трое Рибху изготовили вместе (как эльфы скандинавской

легенды) три предмета, из них два последних были предназна-

чены двум каноническим богам двух последних функциональ-

ных уровней — Ашвинам и Индре, а первый — богу-жрецу Бри-

хаспати (вместо верховного бога Варуны). В 1945 г. (NA,

с. 48—50) я ошибочно заключил из сопоставления этих двух

текстов, что каждый в отдельности чудесный предмет был сде-

лан каким-то одним из троих Рибху, но это никак не компро-

метирует трехфункциональную интерпретацию обоих вариантов.

Из добросовестности сообщаю, что после 1947 г. («Tarpeia»,

с. 208) этот промах не повторяется.

RV 8, 35, 13 (см. выше, с. 163). Основное возражение Гон-

ды (с. 190) несостоятельно. В этом гимне, образованном трой-

ками строф, то, что в двух других строфах тройки (строфы

14-я и 15-я) Ашвины, названные в рефрене, объединены с дру-

1202 Приложения

гими богами, не меняет значимости их первого объединения

(строфа 13-я) «с Митрой—Варуной и Дхармой (или dhärman),

с Марутами».

В каждой тройке строф гимна есть прочное смысловое един-

ство. Поскольку тройка 13, 14, 15 призвана показать, что Аш-

вины сотрудничают с разными богами, а не только с Ушас и

Сурьей (выступающими вместе с ними в общей для всех строф

гимна части рефрена), не естественно ли было дать в 13-й стро-

фе с легким изменением (Маруты замещают своего вождя Инд-

ру) прежде всего богов, которые, будучи действительно объеди-

нены с Ашвинами, входили в известное с древнейших времен

клише («митаннийские боги»), даже если группы, названные в

двух других строфах тройки (14 и 15), не имеют столь про-

стого объяснения (14: Ангирасы, Вишну, Маруты; 15: Рибху,

Ваджа [ = один из Рибху!], Маруты). Но нельзя и утверждать,

что вся совокупность названных в этой тройке богов не имеет

единого значения: Маруты, помощники Индры (а в 13-й строфе

и его заместители), представлены во всех трех группах, Виш-

ну — еще один из обычных помощников Индры, чьи особые от-

ношения с Ангирасами также известны,— представлен во вто-

рой (14-й строфа), а странное удвоение «РибхуН-один из Ри-

бху» в третьей группе (15) выделяет среди богов-мастеров

того, кто в наибольшей степени является «Рибху Индры» —

Ваджу; таким образом, Индра, называть которого здесь, как

и во всем гимне, избегают, тем не менее подспудно в нем при-

сутствует и даже занимает после Митры—Варуны и Дхармы

(dhärman) через посредников все остальное место в каждой

строфе тройки.

Другие возражения еще более несостоятельны.

1. Где недостаток гомогенности в обращении к «Ашвинам,

сопровождаемым Митрой—Варуной, Дхармой (или dhärman) и

Марутами»? Все формы стоят в звательном падеже, и если вы-

делены как существительное только Asvinä, а остальные теони-

мы имеют вид прилагательных, что и делает их сотоварищами

Ашвинов, то это потому, что только Ашвины являются адре-

сатами гимна.

2. Если Митра—Варуна и Маруты (среди прочих обязанно-

стей дающие дождь) встречаются вместе, но без Ашвинов в

других контекстах, в частности в гимне на вызывание дождя (5,

63, 5 и 6; в 6 еще и вместе с Парджаньей, специалистом по

дождю), то чем это мешает тому, чтобы их объединение с Аш-

винами в 8, 35 имело бы другой смысл?

Наконец, Гонда остерегается упоминать, что тройка, идущая

непосредственно вслед (16, 17, 18-й строфы) —самое яркое сви-

детельство трехфункциональной социальной структуры Ригведы.

Приложение III 203

III

Я. ГОНДА И «МИТАННИИСКИЕ БОГИ»

Я с интересом ожидал, чтобы Гонда, оторвавшись от миссии

•моего перевоспитания, которую он самоотверженно взял на се-

бя, изложил наконец собственные мысли: как он объясняет су-

ществование группировки митаннийских богов, присутствие ко-

торых в ведийских текстах до конца не отрицает и которых он

время от времени соглашается интерпретировать в Ведах с по-

мощью трех функций? Мне кажется, сосуществуют два мало

согласующихся друг с другом ответа: один — растворенный в

дискуссиях, другой — четко сформулированный в конце гла-

вы IV.

1. Доминирующая доктрина не придает никакого значения

собственно содержанию занимающих меня триад. «Три функ-

ции» — всего лишь частное выражение того, что единственно

является существенным,— числа Три. Три — это само по себе

число-рамка, которое выделяет бесконечный набор смыслов, в

частности и этот. Яснее всего это выражено в конце третьей

главы (с. 177) по случаю одной моей фразы с курьезным иска-

жением ее смысла:

Поскольку французский ученый случайно замечает, что «трехчастная

социальная организация, реальная или желаемая, становится не более

чем одним кз многих выражений (идеологии)» [простите, следует уточ-

нить: идеологии трех функций, которая может быть эвентуально отра-

жена в теологической системе, в праве, психологии и т. д.; см. эту фразу

полностью в «L'ideologie tripartie...», с. 18], может возникнуть вопрос,

почему он не сделал еще одного шага и не сказал, что основным прин-

ципом явился сугубо триадный характер мышления. Если бы он отка-

зался от веры в догмат основоположного значения социальной класси-

фикации как определяющего фактора [все то же искажение моего тези-

са, см. выше, с. 194] при рассмотрении мифологических и религиозных

явлений, я был бы избавлен от хлопот писания этой длинной главы.

Предоставляю нашим общим читателям улыбнуться этим по-

следним строкам и задержусь только на основной мысли. Она

основана на том же числовом фантоме, который мы уже были

вынуждены изгнать в первой главе в связи с Митрой—Варуной

и числом Два. Согласно Гонде, «основоположный принцип» ан-

титетического объединения Митры и Варуны следует искать не

в эквивалентных содержаниях их разных манифестаций, а в ав-

торитете^ понятия пары, числа Два (см. выше, с. 56). На этот

раз «священным, типичным, излюбленным» (с. 196) является